Ярослав Веров Игорь Минаков ОПЕРАЦИЯ «ВИРУС»

В окне регистратора выскочило новое сообщение. С Саракша. Полярная база. Отправитель - Вовид. Ага, начинает исправляться... Что за белиберда? «Тут один чеснок маляву притаранил. У них на киче жиган парился. Чистый отморозок. Медальон в трубку скатывал. На прочистке лыбился, пока все дерьмом исходили. Не твой ли? Гнилозуб». Похоже, судьба протягивала мне руку. Нежданно-негаданно. Бромберг продолжал говорить, и говорил он, надо думать, интересные вещи: что-то о древней мифологии островитян Саракша. Но слушал я его вполуха, напружинясь, как охотничий пес на сворке.

13 июня 78-го года

Допрос без пристрастия

Госпитальная нуль-кабина находилась в вестибюле, который по виду ничем не отличался от вестибюля любой из городских больниц. Разве что здесь меньше народу. И совсем нет детей. В комконовский госпиталь дети не допускались. Да и взрослые родственники пациентов могли попасть сюда только по специальному разрешению. Так вот просто, с улицы, в госпиталь не проникнешь. В БВИ отсутствовала информация даже о коде здешнего нуль-Т. Мне его, кстати, тоже не сообщили. Пришлось вводить свой ген-индекс, чтобы этот сезам отворился. На Земле секретность такого уровня встречалась лишь в специнститутах, где имели дело с опасными формами инопланетной жизни. А если учесть, что большинство пациентов госпиталя некогда работало вне Земли, то неудивительно, что они были приравнены к этим самым формам. И совсем меня не удивило, что первым человеком, который встретился мне в сем учреждении, оказался Гриша Серосовин по прозвищу Водолей. В амплуа медбрата. Экселенц остался верен себе.

- Вы - Каммерер? - на голубом глазу поинтересовался Гриша.

Я солидно, как подобает занятому человеку, кивнул.

- Пойдемте, я провожу вас.

Водолей пошел впереди, предупредительно распахивая двери. Все они были на замках и автоматически не открывались. Несколько минут мы шли тихими, светлыми коридорами, пока наконец не очутились в саду. Сад был большой, с прудами и мостиками, с тенистыми аллеями и уютными беседками. Но сверху этот парадиз прикрывал почти невидимый купол, словно мы находились где-нибудь на Тритоне. Знаю я эти купола, их не всяким метеоритом прошибешь. Интересно, от каких опасностей внешнего мира защищал пациентов спектролитовый купол? На Земле. В одном из самых уютных городов мира. Впрочем, вопрос риторический. Скорее всего, купол защищал не пациентов от внешнего мира, а наоборот.

Абалкина мы нашли на скамейке под густым кленом.

- Лев Вячеславович! - окликнул его Гриша-Водолей. - К вам посетитель.

Абалкин поднял голову. Я сотворил на лице радостную, чуть глуповатую улыбку. А-ля журналист Каммерер.

- Рад вас видеть живым и здоровым, Лева!

Абалкин посмотрел на меня как на ядовитое насекомое. С нескрываемой брезгливостью.

- Ну, я пошел, - проговорил Водолей и неторопливо зашагал к выходу из сада. Руки он держал в карманах медицинского комбеза. Только что не насвистывал. Уверен, что Гриша будет издали за нами наблюдать, словно тигр из чащи за пасущимися сернами. И хотя я совсем не боялся бывшего прогрессора, так все же спокойнее.

- Что вам опять от меня нужно? - спросил Абалкин.

- Хочу поговорить.

- О чем? - буркнул Абалкин.

- О гибели Курта Лоффенфельда.

- Что мог - я ужеизложил, - произнес Абалкин. - Добавить мне нечего.

- Открылись новые обстоятельства, - сказал я. - И мне необходимо кое-что уточнить, чтобы картина случившегося выглядела завершенной.

- Повторяю, мне нечего добавить.

- Вы даже не хотите поведать, зачем взяли в заложницы врача Полярной базы? - спросил я.

Абалкин потянулся к ветке клена, сорвал разлапистый лист и принялся его разглядывать.

- Я был на грани срыва, - сказал Абалкин. - Смерть боевого товарища...

- Прекратите паясничать, Лева! - оборвал его я. - Смерть Тристана здесь ни при чем. Вернее, не сам факт его смерти подвиг вас на эти... эскапады. А скорее, обстоятельства этой смерти. Не правда ли, Лева?

- Каммерер, не смешите меня. Тристан был моим давним другом. - Абалкин осторожно откинулся на спинку скамьи, видимо, раны не вполне зажили. - Очень давним. С шестидесятого года он следовал за мною по пятам. У других менялись наблюдающие врачи, у меня - нет. А это тем более странно, потому что они, как правило, узкие специалисты. На каждой планете своя микробиология, понимаете. Биоблокада биоблокадой, а местные вирусы, знаете ли, - это местные вирусы...

Да ведь он просто куражится, понял я. Ни черта он мне не расскажет сверх того, что захочет, ибо понимает, что козырей особых у меня и нет. Главный, врача Лотошину, я, как последний кретин, выложил уже в начале допроса. Что расследование на островах закончилось ничем, он вполне может догадываться. А еще - ему самому теперь глубоко наплевать на то, что там произошло между Гуроном и Тристаном, или, если угодно, - между прогрессором Абалкиным и врачом Лоффенфельдом. Пройдено и забыто, и вспоминать об этом он более не хочет. Неприятный, видимо, такой осадочек...