Олег Николаевич Верещагин Клятва разведчика

…Сморчки пришлось вымачивать, а вот со змеями проблем не было – со спущенной шкуркой и выпотрошенные, они напоминали, как ни странно, сосиски и вызывали прямо желание вцепиться в них зубами и сожрать сырьём.

– Я ночью канонаду слышал на востоке, – сообщил я, когда мы уселись около костра ждать завтрака.

– Наши наступают, – с надеждой сказал Женька. – Может, скоро придут…

Я знал, чем кончится это наступление, но промолчал, конечно. А Сашка заявил:

– Как у тебя нога подживёт, будем искать партизан.

– Я и так могу хромать, – ответил я, но Сашка поморщился:

– Не валяй дурака, без ноги останешься.

– Да я опухну на одном месте лежать… – начал было я, но потом заткнулся.

Змеино‑грибной шашлык без соли мы смели на раз, обваляв в пепле, чтобы хоть немного отбить пресный вкус. Теперь предстояло просто‑напросто ничего не делать. А это очень тягостное времяпрепровождение, честное слово. Правда, Сашка нашёл себе занятие тут же – он уселся доплетать лапти себе и мне. Женька начал мастерить лук.

– Ни фига не выйдет, – объявил я. Женька, вымучивавший стволик ольхи, оглянулся на меня:

– Почему это?

– Да потому, что на лук лучше всего брать можжевельник, – со знанием дела сказал я. – Это раз. И два – просто из сырого дерева ничего не сделаешь. В смысле, ничего путного.

– Я всё равно попробую, – решил Женька.

В результате мне заниматься было просто нечем. Я даже обиделся, хотя это и было глупо. Тогда, чтобы хоть чем‑то занять руки, я дотянулся до винтовки и начал её исследовать.

Это оказался наш «мосин», произведённый аж в 1915 году. Держа винтовку на колене, я вздохнул:

– Ружьё бы охотничье…

– Пэпэша лучше, – сказал Сашка, умело орудуя своей кривулькой. – Самое то для нынешней охоты. У фрицев, гадов, полно автоматов…

– Не так уж много, – возразил я. Сашка поинтересовался:

– А ты умеешь с фрицевским обращаться?

– Более‑менее, – отозвался я. Я не раз перебирал, восстанавливая перед сдачей в музеи, найденное на полях сражений оружие, в том числе и ЭмПи нескольких моделей.

– А кто же у тебя всё‑таки батя? – спросил Сашка. Я отмолчался; тем более легко это получилось потому, что как раз в этот момент «лук», который Женька гнул, врезал ему по зубам, вырвавшись из ладоней. После того, как мы просмеялись, Сашка заметил:

– Дурная голова рукам покою не даёт, – а Женька что‑то буркнул и пустил неудавшуюся заготовку на дрова.

– Зря, – сказал я. – Сырая, дымить будет. Женька отмахнулся:

– Нет тут никого. яму мы зарыли, а полицая кто угодно грохнуть мог… – и передёрнул плечами. – Немцы в лес не сунутся.

– Мы тоже так думали, – сказал Сашка. – А нас как раз в лесу и накрыли. Егеря накрыли. Подползли, часовых финками порезали… Сперва гранатами закидали, а потом как рубанули из пулемётов с трёх сторон… Такая каша была…

Женька молча вынул из костра палку.

Несмотря на холодное утро, день как раз обещал быть тёплым, что надо. Я был почти сыт, нога болела несильно и начинала чесаться. Хотелось думать, что всё ерунда, что мы просто застряли в не очень удачном походе, о котором потом даже весело будет вспоминать…

– Мы до войны часто в походы ходили, – вдруг разгадал мои мысли Женька. – Так здорово было… Я думал, кем лучше стать – врачом, или геологом? Прямо разрывался… Камни в квартиру таскал…

– Мы тоже ходили, – вспомнил Сашка.

– Слушай, а за что тебя всё‑таки в пионеры не приняли? – спросил я. Сашка смущённо поерошил волосы:

– Да‑а… Меня иногда как срывало… Один раз на спор по крыше прошёл, по коньку. Ну, в школе. А она у нас двухэтажная, крыша крутая… Директриса увидала и в обморок – бух!.. Другой раз на речке – в общем, старшие девчонки купались, а я подплыл под водой, трусы стянул и всплыл, как буёк, задом кверху… Ну и разное ещё такое. За меня уж и просили, а совет дружины упёрся – и ни в какую… Кое‑кто уж и комсомолец в моём возрасте, а я ещё даже не пионер… Меня и в Москву из‑за этого не взяли, когда класс ездил…

– Я тоже в Москве не был, – вздохнул Женька. – Борь, а ты был?

– Был, – коротко ответил я.

– Красиво?

Я вспомнил огни реклам, шум улиц, реки людей, потоки машин… Ничего красивого не приходило на ум, но я отозвался:

– Да. Очень.

– Ещё бы, – вздохнул Сашка. – Столица… После войны обязательно поеду… – он посопел и вдруг продолжал: – Я знаете о чём иногда мечтаю? Чтобы… ну… подвиг совершить. Настоящий, большой, чтобы наградили… может, даже Героя дали… И чтобы сам Иосиф Виссарионович мне… – Сашка вдруг покраснел и махнул рукой. Женька засмеялся и пропел: