Стас Устенко - Наблюдатель

Тут в кабинете раздался звериный рык, затем что-то упало и покатилось.

– Да-да, нервы у него расшатанные, столько всего пережил… В парткоме знают, но у него столько заслуг, что эта маленькая слабость простительна… Вы уж извините, – секретарша спрятала глаза.

Тут огромная дверь распахнулась, и перед нами предстал сам Егор Петрович. Невысокого роста, кряжистый, кривоногий, он чем-то напоминал маршала Жукова, каким мы привыкли видеть героя войны в учебниках истории. Бесцветное лицо, но очень выразительные, живые глаза – то ли карие, то ли зеленые, не поймешь.

– Света! – крикнул он. – Приберись там немедленно!

– Сию секунду, – секретарша юркнула в кабинет.

Майор виновато улыбнулся:

– Гости дорогие, наконец-то вы у нас. Поздравляю, так сказать, что выбрались. Егор Петрович Проволока – к вашим услугам.

Проволока. Отец олигарха, которого я видел в Москве в подземелье? Или опять совпадение? Впрочем, сейчас это не важно.

– Вероника Сталь, – моя спутница протянула ему руку.

– Майкл Холмогоров, – представился я.

– Чтобы не возникло недопонимания, скажу сразу, – Егор Петрович явно пытался выслужиться, – у вас здесь зеленый свет по всем направлениям. Покойный Брюсов получил карт-бланш на любое вмешательство в проект. А сейчас из штаба сообщили, что до его официальной замены, на которую потребуется не меньше квартала, все полномочия переходят к вам, товарищ Сталь. Так что никакого официоза и бумажной волокиты, вы мне говорите, что необходимо – я реализую. Комитет государственной безопасности в вашем лице получит полную поддержку, обещаю. Пройдемте, я покажу, где вы сможете отдохнуть. Или… Да что же это я! Вам же врач нужен.

– Не нужен, сейчас нам надо просто выспаться, – Вероника двинулась вперед.

– Кстати, наш коллега Сергей Шаповалов разве еще не прибыл? – я удивился, что вопреки обещаниям мне ничего не сказали о друге.

– Как же, как же! Предупреждены, ждем! Но ваш товарищ же сначала, как мне сообщили, в Москву отправился и только завтра к вечеру должен сюда прилететь. Это если по графику, – Егор Петрович с сожалением оглядел меня и скривился. – Надеюсь, никаких эксцессов больше не случится…

Нас отвели к довольно мрачному угловому зданию. Войдя внутрь, я сразу понял, что это место явно не для простого персонала – кремлевские ковровые дорожки на полу, холеный адъютант за столом при входе. Когда Егор Петрович отпер одну из дверей, моему взору открылась просторная двухкомнатная квартира – гостиная с тяжелой мебелью, залитая мягким светом спальня и небольшая уютная кухня.

– Вот, пожалуйста. Ванная здесь, – он кивнул на неприметную дверку слева. – А товарищ Сталь будет вашей соседкой, ее номер чуть правее. Располагайтесь…

– Спасибо, здесь очень уютно. Когда нам, э-э-э…

– Завтра в десять вы сможете начать наблюдение за экспериментами. Ну, до встречи!

Я снова пожал руку Егору Петровичу, закрыл дверь и плюхнулся на кровать, даже не сбросив туфли. Навалилась просто чудовищная усталость, мысли ворочались в голове словно ржавые шестерни. Одни пласты воспоминаний наползали на другие, и им, казалось, не будет конца. Выстрелы, наводнение, зеркальная маска, пытка, зомби… Я начал проваливаться в какой-то зудящий улей прошлых событий, но тут словно молния сверкнула. То, что это сон, было ясно сразу, а теперь я знал, что нахожусь в нем и действую по его правилам. Смотрю. Наблюдаю.

На меня радостно глядел Лазаревский.

– Вот мы и встретились снова, Майкл.

– Это все началось после того… вашего удара в челюсть.

– А! Ну ты же сам решил расширить границы сознания.

– Не настолько же. Как мне вернуться назад?

– Дурак ты, Майкл. Нет никакого «назад». Время – это непрерывная лента, у нее нет ни начала, ни конца, одна тотальность.

– Хорошо. Как мне сдвинуть свое восприятие обратно?

– Уже лучше. Но это – малодушие. Вместо того чтобы избавиться от иллюзий, ты хочешь заменить одну иллюзию другой, более привычной. Надо тебя снова к Матвею Петровичу Заболтскому отправить, может, он тебе глаза раскроет.

– Иголкой под коленную чашечку?

– Так ведь главное – результат.

– Да какого результата вы все время от меня хотите? Что сделать-то надо?

– Пойми. Ты – это не то, что происходит вокруг. Ты – это не твое тело. И ты – это не твой мозг. Ты – всего лишь наблюдатель. Так понятно? Именно из-за нежелания признать очевидное и возникла вся эта катавасия с миром. Люди что-то посчитали за познавае мое, что-то – за непознаваемое, что-то – приняли, что-то – отмели и забыли. Поэтому ты и живешь сейчас словно в коробке, в аквариуме – и удивляешься тому, что Луна в том твоем времени треснула… Смотри со стороны!