Владимир Хаманов - Наблюдатель

«…Сойти с ума, имея на то причину – в этом нет ни заслуги, ни подвига, но совсем иное дело утратить разум, когда для этого нет никаких поводов.»

Мигель де Сервантес Сааведра. «Дон Кихот»

…Тишина заполняет всё. Что-то серое ворочается в глубине, какая-то необъяснимая радость переполняет сознание с привкусом боли… Солнце – словно матовая лампочка… Мёртвый город… Сирена, изводящая своими приливами и отливами. Туман рассеивается, солнце превращается в ослепительное пятно; оно отскакивает от асфальта, стен, окон и врезается в глаза. Огромные штабеля железобетонных блоков, танки, беззвучно проезжающие по пустынным улицам… Жерла их пушек – врата в ничто. Они бесстрастны, они присланы собирать информацию об этом мире, и они рыщут по вымершему городу в поисках объекта исследования…

…Она стоит на балконе и смотрит вглубь комнаты; луна нимбом висит над её головой и её груди – ещё одна пара глаз – напряженно смотрят на меня.

«Тебе опять приснился кошмар?»

«Нет. Не может присниться то, чего не было и чего не будет…»

« Ты хочешь, чтобы я думала именно так, а не так, как хочу этого я?»

«А чего ты хочешь на самом деле?»

Тиканье дешёвых ходиков – метроном, отсчитывающий музыку, звучащую за пределом слуха. «Иди сюда.»

«Не хочу».

«Тогда оставайся там…»

«Я не хочу и этого.»

Её лицо наплывает на меня, заслоняет лимонные окна, её губы произносят слова, но кто-то выключил звук; они шевелятся на неподвижном лице, словно живут самостоятельной жизнью.

«Где ты?»

Темнота. Это её крик. Она плачет?

«Почему ты плачешь?»

«Где ты? Кто здесь?»

«Здесь только ты и я.»

«Но я тебя не вижу!»

«И я не вижу тебя. Мы теперь нечто иное, не он и она, а – оно…»

«Мне страшно…»

«Это глупо.»

…Она спит. Почему она спит, когда я не могу уснуть?

…Море, полное звёзд в глубине, сипло дышит. Душная ночь. Какие-то тени бродят среди кустарника. Опоздавшее облако спешит за своими родственниками на юг…

Холодный пол приятно холодит ноги. Шорохи, скрипы досок…

Она вздыхает во сне. Я сажусь на пол рядом с кроватью, смотрю на её временно умершее лицо… Но почему временно? Она мертва. Да, она мертва, она дышит, но она мертва…

Неужели у смерти такое глупое лицо? …Сосновый гроб, кладбище, похожее на помойку, вывороченная земля, пропитанная тленом… Кого это хоронят? Пьяный могильщик – обязательный атрибут ритуала смерти.

«Не всё ли вам равно?»

«Это её хоронят?»

«Нет. Её похоронить никак нельзя. Закапывают манекен.»

«Зачем?»

«Зачем?» – могильщик держится за лопату, чтобы не упасть от смеха…

Я иду по мертвым жёлтым листьям к гробу.

«Что ты видишь?»

Она молчит. Она дразнит меня?

«Что ты видишь?!»

«Не кричи.»

Она открывает глаза.

«Ничего не вижу.»

«Почему?!»

Она поворачивается на бок в постели и дотрагивается рукой до моего лба.

«Ты болен?»

«Не знаю.»

Она встаёт, ходит по комнате; я не могу понять логики её движений – они кажутся бессмысленными – проводит пальцем по книгам, щёлкает по листку цветка и, завершая какой-то таинственный обряд, останавливается посреди комнаты, разглядывая всё так, словно видит эту комнату в первый раз. Проводит руками по бёдрам, животу, груди… Закидывает руки за голову, изгибаясь всем телом…

«Я есть хочу.»

…Жёлто-зелёная кухня, кровавый абажур, шипящая яичница. Она жадно пьёт холодную воду, и капли воды стекают по горячему телу, пахнущему чем-то животным… Забирается с ногами на стул и начинает накручивать на палец руки волосы лобка…Закипающий чайник истерично гремит крышкой…

«Не выдумывай.»

«Что? Что «не выдумывай»?»

«Чушь.»

«Я не выдумываю. Я вижу. Ешь», – ставлю перед ней яичницу.

«Пусть остынет… Я не умирала.»

«А что же тогда?»

Она притягивает мою голову к своему животу, я ощущаю его горячность, его колыхание, биение какой-то жилки под кожей. Она запускает свои руки мне в волосы и лохматит их.

Я отстраняюсь, смотрю ей в глаза: она улыбается, но не мне – её взгляд проходит беспрепятственно сквозь меня… Я провожу языком по её соску, она вздрагивает и глядит мне в глаза.

«Ты вернулась?»

Теперь она улыбается мне.

«Где ты была?»

«О! Хочешь устроить мне сцену? Ты играешь не по правилам…»

«Я закурю?»

«Кури.»

…Дым уплывает в открытое окно. Я играю не по правилам: забыл роль, несу отсебятину, я запутался в простом и не могу собрать в целое гору бессмысленных деталей, которые раньше двигались и жили. Что происходит? Почему я участвую в этом, когда должен был бы только наблюдать, не имея права на собственное мнение… Все построения, все формулы летят в бездну… Почему? Где эта ошибка, в чём она? Когда я переступил черту, за которую нельзя переступать?