Дмитрий Могилевцев - Волчий закон, или Возвращение Андрея Круза

Михай сидел безвылазно в бабьем квартале у больницы. А щенки развлекались как могли. В конце концов даже аморфно-сонный новый Давос терпеть не смог, и к Дану явилась делегация во главе с подозрительно отощавшей Люцией. Если так и будет продолжаться, будут кровь и позор. Клянусь Девой Марией, кровь и позор. Дикари — вон!

Левый ржал и прилюдно мочился, поскребывая член. Правый молчал и хмурился. Дан уговаривал. Потом позвал Круза на виски.

Первую выпили молча. После второй Дан покачал головой и объявил горестно:

— Я сделал для них, что мог. Но они не хотят сами. Не знают, не могут и не хотят мочь. Еще три поколения — и даже без врагов и войны здесь не останется никого. Они умрут. Все.

— Умрут, — согласился Круз равнодушно.

— Посмотри на себя — кого ты видишь? Я вот, глядя на себя в зеркало, вижу глупого старика. Старика, чья жизнь прошла бесполезно. Мы ничего не сделали для людей. Ни-че-го! Наш мир умирает, а мы лишь ускорили его гибель! Но выход есть. Настоящий, единственный. Мы спасем этот мир — или умрем, пытаясь! Я уверен — вакцина возможна! Никаких сомнений! Нам нужна изначальная, чистая форма, первичный штамм. Мы определим его по градиенту — у меня есть тесты, простые, легкие тесты на близость к начальному типу. Там, где зараза родилась впервые, должны сохраниться споры. С твоим чутьем и опытом мы найдем их. Мы спасем! Пообещай мне, что спасешь — вместе со мной!

— Обещаю, — сказал слегка огорошенный Круз.

— Выпьем за это! — объявил внезапно счастливый Дан и плеснул в стаканы сорокалетнее «Балвени».

Отправились через три дня в прежнем составе: Дан с Хуком, Круз с Михаем и щенки. Круз никого уговорить не сумел, и никто не вышел провожать. Щенки хохотали — Давос им наскучил, а чистые унитазы их вовсе не впечатлили. На прощание Левый расстегнул ширинку и обильно оросил уносящийся прочь Давос.

Так началось спасение мира.

— Пап, а ты поиграешь со мной сегодня?

— Поиграю, отчего ж не поиграть?

— Только давай без солдатиков, я их не люблю. Давай в динозавров!

— Давай. Я сейчас допишу, а потом ты динозавров принесешь и мы поиграем.

— А скоро ты допишешь? Сколько тебе листов осталось?

— Немного.

Андрюшка уселся рядом, болтая ногами. Заглянул под руку. Поколупал в носу, вытянул козлика, рассмотрел. Сбросил щелчком.

— Пап, а?

— Что такое?

— А почему ты такой старый? Вон, у Сеньки и у Вовика папы не такие, морщин у них нету и волосы желтые. А ты белый, и морщины.

— Потому что я слишком долго шел к твоей маме.

— Я знаю — это потому что лето было и дороги в грязь ушли. Правда?

— Правда, Андрюшенька. Правда.

— Видишь, я знаю. Мне дядя Правый сказал. А он знает. Он сильный.

— Да, он сильный.

Андрюшка почесался, затем вынул из кармана сухарик и аккуратно съел. Глянул в окно.

— Пап, а почему мы их убиваем? Они же такие смешные!

Круз вздрогнул. Отложил ручку, повернулся к сыну.

— Кто — смешные?

— Дяди, которые с оленями бегают. Шерстяные такие. Раскрашенные.

Круз усадил сына на колени. Погладил. Какой же тощий! Хоть ты снова с ложечки корми.

— Андрюша, это сложно… ты еще маленький. Ты не поймешь.

— Я большой! Мне семь уже! Я книжку про Умку прочитал!

— Молодец. Но ты посмотри — вот моя рука. А вот твоя. Видишь, сколько твоих рук надо на одну мою? Маленькая рука, правда? И ты маленький.

— Я вырасту и стану большим, как ты! Больше стану!

— Станешь, конечно.

— Они такие смешные. У них солнышко на щеке нарисовано.

Круз вздохнул.

— Андрюша, ты пойми, пожалуйста: эти смешные люди хотят земли, на которой нам надо жить. Хотят прогнать нас. Хотят, чтоб нам кушать нечего стало. Тебе ведь не нравится голодать?

— Нет, — ответил Андрюша уныло. — Пап, ведь мы к ним пришли, а не они к нам?

— Да. И к другим придем. И если они не захотят жить мирно с нами, будем и их убивать. Потому что, Андрюша, мы делаем правильное. А они — нет.

— А я знаю! — оживился Андрюшка. — Мне мама сказала. Нам потому можно убивать, что мы лучше. Мы настоящие люди, потому что мы правильно родились. Без микстуры. А кто с микстурой, те как лошади.

— Андрюша, мама пошутила.

— Мама не шутит так! Она же мама!

— А я — папа!

Тут из-за двери выглянула Аделина.

— Мужики, чего разорались? Обед готов, идите. Быстрей, борщ стынет!

За столом собралось все семейство: папа Андрей Петрович Круз, мама Аделина и чада: Андрюшка, Степка, Наталина с Оксаной и карапуз Вася, преждевременно отлученный от груди, потому что мама Аделина хотела еще девочку. За столом еще сидели Авдотья Еленовна и Степанида, воспитательницы Крузова потомства, старшая Аделина дочка Галя и ее нервный пятый муж Семен. Подавали борщ — в огромной кастрюле, благоухающий, грозящий из раскаленного нутра лопаточной костью. Уже ждал на столе свежий ржаной хлеб, ароматный, с хрустящей волшебной корочкой, сверкали моченые огурчики с черемшой, и, чистейшая, чуть желтоватая от жирности, сияла в хрустальной бочечке сметана. Две сноровистые девицы с уполовниками завладели тарелками, разлили. Отступили, встали ровненько — здорово их Аделина вышколила. Круз, улыбаясь, вдохнул борщовый дух и объявил зычно: