Дмитрий Воронин - Скайгард

— Есть контакт! — резанул по ушам восторженный вопль диспетчера. Но Катя знала о посадке и без подсказок.

— Всем системам — отключение.

Она устало вытерла тыльной стороной ладони пот. Посадила. Надо же…

Грузовой пандус откинулся, броневая плита легла на еще горячее бетонное покрытие.

Вот сейчас Катя была олицетворением всего восторженного, что можно услышать о космосе и космонавтах. Идеально отглаженный бежевый мундир, эмблема гражданского мастер-пилота, нашивки боевых вылетов. Невысокие полусапожки с подмагниченными подошвами. Волосы распушены, золотой волной спускаясь до середины спины. Наверняка Макс, несомненно наблюдавший за ней через видеокамеры посадочной площадки, в этот момент затаил дыхание.

Бетон еще не остыл, над ним струилось марево раскаленного воздуха. Девушка усмехнулась: да, отменная посадка. Ни одного повреждения — если не считать перегоревшее оборудование. Но с импеллерами все ясно — планетарные давно выработали все мыслимые сроки эксплуатации.

Быстро перебежав через наиболее горячий участок, Катя подошла к краю площадки и, опершись об ограждение, с наслаждением вдохнула прохладный воздух. После теоретически стерильной, многократно прогнанной через фильтры (все равно никакая фильтрация не способна устранить осточертевший запах масла, горелой проводки и пота) атмосферы корабля настоящий воздух казался восхитительным. Седьмая Посадочная находилась на краю космодрома, и совсем рядом, всего в полутысяче шагов, начинался лес даже сюда доносился аромат зеленой листвы, пусть и слегка смешиваясь с запахами гари и раскаленного металла. Катя зажмурилась, представляя свою маленькую, но такую уютную квартирку… и кровать с чистой-чистой простынею.

Послышался мягкий рокот, и к выходу с площадки подкатил небольшой робот-кар. Катя забралась на сиденье, коснулась сенсора — и ярко-желтая машинка неторопливо двинулась к далекому зданию астропорта. Перемещаться в посадочной зоне самостоятельно категорически запрещалось — в бортовой компьютер кара непрерывно поступала информация о безопасном маршруте. Впрочем, сейчас на космодроме было тихо.

Представитель «Галакта» уже ожидала пилота. Довольно интересная сухощавая женщина лет шестидесяти встала с кресла, как только Катя появилась в дверях.

— Капитан Шелест? — вопрос был в высшей степени формальным — они обе давно знали друг друга.

— Во плоти, инспектор.

— Блестящая посадка. Я наблюдала за вами.

— Спасибо, — чуть заметно усмехнулась Катя. Похвала была приятна, тем более от этой женщины. В молодости Анна Ремезова была отличным пилотом, это знали все. И сейчас на ее сером мундире поблескивали три крошечные звездочки — эмблемы дальних экспедиций. Предмет тихой зависти мастер-пилота Екатерины Шелест.

Прошли те времена… Уже много лет дальние экспедиции осуществлялись исключительно силами Флота. Все началось с колонии Келли, Альтаир-3. С дикой и бессмысленной бойни, в результате которой оказался стерт с лица земли единственный городок в полторы тысячи жителей. Флот прочесал все ближайшие сектора, но не нашел никаких следов врага. В свое время средства массовой информации подняли по этому поводу невероятный шум, обвиняя военных во всех смертных грехах, начиная от халатности и заканчивая прямым небрежением интересами Федерации. Заговорили и об амстад, но Ассамблея выложила груду документальных свидетельств того, что ни один корабль Роя не приближался к Альтаиру ближе чем на пять парсек. Разумеется, никто амстад не верил, но для официальных обвинений нужен хоть какой-нибудь повод.

Затем исчезла экспедиция к Фомальгауту — простой, давно опробованный маршрут, жалких двадцать два световых года от Солнца. И снова недели бесплодных поисков. В течение следующих трех лет пропали еще четыре экспедиции, после чего Армия, ссылаясь на интересы Федерации и заботу о безопасности граждан, сосредоточила в своих руках все исследования, проводимые вне сферы диаметром около сорока световых лет.

— Мастер-пилот Шелест, вынуждена официально известить вас… — инспектор сделала паузу. Затем, вздохнув, продолжила: — Что компания «Галакт» прекращает действие вашего контракта в связи с ликвидацией закрепленного за вами трампа К-12. Мне жаль.

— Мне тоже.

Катя понимала, что этот разговор — такая же формальность, как и приветствие. Инспектор выполняла свою работу. Может быть, позже им удастся поговорить наедине, и тогда Ремезова найдет другие слова. Из всех «жаб» она была самой человечной. И единственной, кого не называли «жабой» в глаза.