Александр Нетылев - Бог из машины

Если противник сильнее на твоем поле, надо уйти на чужое. Например, создать хаос, к которому приведет столкновение в одном месте нескольких сил с разными интересами, не подозревающих друг о друге.

— Нет ничего проще. Это куда легче, чем предстоящая мне поездка в Нью-Йорк. Захватишь с собой Лилит?

— Ммм… это нелогично, — заметила Мария, а затем радостно добавила, — Я 'за'!

— Лилит? — удивился кардинал, — В лапы к Джокеру? Оно, конечно, добавит хаоса, но… Ты знаешь, кем мы рискуем, подставляя ее под удар.

— Во-вторых, это безопасней, чем в лапы к Тюльпану, а во-первых, не в лапы к Джокеру, а в лапы к Нарьяне, — ответила Рейко, — С учётом её реальной массы, телепортация займёт около суток, так что лучше уж воспользоваться планером.

Ожидаемо, но неприятно. Если Интерсигма не согласится помогать (а для этого придется рассказать ей все), то добыть планер будет… затруднительно.

— Твоя Нарьяна сможет быстро и незаметно переправить ее подальше от места встречи? Если да, то можно сделать остановку по пути. Если нет, то этим мы лишь выдадим ее местонахождение.

— Думаю, разберётся. Не к Франческе же её переправлять, — пожала она плечами, — В любом случае, думаю, она скоро очнётся. Не мог бы ты открыть дверь. Не хочу, чтобы она проснулась и подумала, что заперта: это не мой сигма-проектор.

Чезаре пожал плечами и открыл дверь. Имя Франческа, кстати… если это была та, о ком он подумал, то это то еще светило. Хоть и, в отличие от него, не в шпионаже, а в медицине. Он знал о ней, потому что уже при нем Папа отлучил ее от церкви за богомерзкие опыты…

— Главное, чтобы она не подумала, что ее сначала расстреляли из больверка, потом зарезали мечом, а напоследок еще стукнули рукояткой по голове, — язвительно заметил кардинал напоследок.

— Это уже не мои проблемы, Чэр, — заметила Рейко, чуть улыбнувшись и игриво опустив подбородок.

Лилит все еще спала прямо на полу, однако её изодранную одежонку заменил костюм с юбкой, разве что юбка была не классического фасона, а с экивоком в сторону традиционной школьной формы. Вечная отаку Рейко не могла не сделать клетчатое мини.

— Боюсь, что если она станет вести себя агрессивно, это будут проблемы всех, кто оказался слишком близко, — ухмыльнулся Чезаре.

— Но ведь я уже ухожу, — ответила Рейко, махнув ручкой, а затем лучезарно улыбнулась, — Хотя, конечно же, я никуда не уйду, не починив тебя. Вытащи пигалицу и располагайся сам.

Чезаре послушался приказа, после чего стал наблюдать представление 'Рейко и дверь'. Ученая подошла к двери и, поднявшись на цыпочки, попыталась дотянуться до самой двери. Не получилось: она коснулась лишь кончиками пальцев. Покачав головой, она подпрыгнула, зацепилась за ручку, а затем дверь быстро опустилась. Судя по испуганному вскрику, Рейко сама не рассчитывала на такой эффект.

— Из тебя джентльмен сейчас, как из меня, — отметила Мария, — Но у меня есть оправдание: я, все-таки, наушники.

— А что, я когда-нибудь был замечен в поисках оправданий? — иронично изогнул бровь Чезаре.

Наконец, дверь закрылась.

— Тебе Рейко сделала что-то плохое? — спросила сигмафин. Вопрос его удивил.

— Вроде, нет, — задумчиво ответил кардинал, — А почему ты так решила?

— А почему тогда сам не закрыл за собой дверь? — поинтересовалась Мария, — Ох ты ж ё! Так вот, как ты выглядишь на самом деле!

— Не подумал об этом вовремя, — честно ответил он, — И кстати, ты ведь уже видела мой настоящий облик.

— Эм… я… кажется, забыла об этом, — растерянно ответила Мария, — И вообще, мне можно! Я была заморожена сегодня!

— Это верно, — чуть помрачнев, согласился Чезаре. Несколько секунд он молчал, а затем все же сказал, — Мария, пообещай мне одну вещь. Что бы ни случилось со мной, что бы ни случилось с другими, ты должна жить. Обещаешь мне?

Некоторое время он слышал только гудение сигма-проектора.

— Мне кажется, это от меня не особо зависит.

— Как знать… — ответил Чезаре, — В схватке с Белым Робином ты приняла удар вместо меня. Затем ты едва не погибла вместе с Лилит. Я не прошу тебя творить чудеса, просто… Помни, что твоя жизнь априори ценнее моей или чьей-либо еще. Хорошо?

— Как одна жизнь может быть ценнее другой? — возмутилась она.

— А разве нет? — сейчас в голосе кардинала вместе с уже привычной симпатией и даже, в какой-то степени, нежностью звучал вызов, — Разве твоя жизнь не дороже жизни чудовища, твари, ублюдка и далее по тексту?

— Тогда как ты можешь утверждать, что моя жизнь ценнее вообще чьей-либо? — огрызнулась девушка, — В конце концов, всегда найдётся кто-то благочестивей меня.