Владимир Датыщев - Подчиняя вселенные

— Я хочу умереть, — сказала Мишель.

— Не надо! — его отчаянный крик разорвал легкие и устремился в высь. Розовые тучки вспорхнули в пронзительно синее небо и постарались упасть вниз, туда, где многоцветная радуга теряла последние остатки разума. Сиреневый закат поднялся над горизонтом, окрашивая пылающее пространство в кровавые цвета.

Мишель никогда не останется со мной, невесело подумал майор, отправляя последнюю торпеду в направлении ее республиканских обидчиков. Но боеголовка не нашла своей цели, уходя вниз — тепловой удар отражателей врага сбил ее с курса. Ему до щемящей боли хотелось сделать залп по кораблю своего союзника, но чувство долга влекло снаряды в сторону нападающих.

Несколько залпов из орудий противника-радхи положили конец существованию истребителя Хотовского. Корабль поручика исчез, разлетевшись на осколки, воздух звенел, потревоженный осколками фюзеляжа, никто не приходит из Бездны, собравшись обратно из мелких частиц. Никто не просит воспеть ему хвалебную песнь. Солдат умер. И вместе с ним умерла частичка его любви, и желания майора. Да здравствует Империя!

На Новой Австралии-6 вот уже несколько лет шла война, впрочем, как и на большинстве планет, принадлежащей медленно отступающей Республике. Бои почти окончились, перенесены в открытый космос, и большинство солдат сейчас мирно отдыхают, смывая пот и кровь на усталых телах в тропиках на поверхности планеты.

А она была там. В тесной клетушке маленькой каюты атомного истребителя. С ним, его ненавистным врагом и сослуживцем! Огромная стальная груда, разваливающаяся на пылающие кварки. Даже сквозь броню звездолета Антон вдыхал горькую иллюзию испепеленной плоти и оплавленного металла.

Мишель выбрала свою судьбу. Когда он приоткрыл люк своего космолета и призывно, со смертельной тоской посмотрел в ее глаза… На этот раз она не улыбнулась. Лишь послала в ответ на влюбленный взгляд воздушный поцелуй и лихо запрыгнула в кабину чужого истребителя.

Утром он знал уже — она, Мишель не с ним. Он помнил ту мечтательную пелену на ее голубых глазах, едва мимо проходил поручик Хотовский. И в ту ночь, когда они были наедине, в ее стонах и вздохах угадывалась какая-то предрешенная сухость. Антон с щемящей грустью вдруг понял — любовь ушла. Также внезапно, как на поле смертельного боя они бросились в объятья друг друга, сгорая от нечеловеческой страсти, и нежный шепот «любимый…». И в ответ очень тихо, но так приятно в ответ «любимая…».

Такое бывает, едва счастливые люди теряют, вдруг, все на свете. Когда ненависть и жажда крови забирает все людское. Когда чувство нещадной боли и беспросветной мести заливает потемневшие глаза бесконечной мукой. И близких нет — они погибли в атомных взрывах кипящей плазмы. Друзья умирали под частыми, словно бросают крупу, ковровыми бомбардировками кислотных республиканских супербомберов. Империя несла свое дышащее жизнью пушечное мясо далеко, захлестывая целые созвездия. Но некоторые гордые системы не желали мириться. И умирали создания Божие. Все равны под луной, будь ты блистательный император на высоком троне, либо последний грязный нищий, живущий в темных подвалах космопорта. И каждый покинет этот исполненный ненавистью мир. И присоединится к своему богу, или богам. Или к дьяволу.

Он не забудет те прекрасные месяцы, в то время они, разгоряченные огненной схваткой в воздухе, летели в постель. Прямо из нутра измученного истребителя. Как изгибалось ее изумительное тело, стонали напряженные мышцы, блестела от пота шелковая кожа и глубина глаз забирала в нежный плен его черствую душу. Еле слышный шепот «любимый». И радостный, бесконечный в своей мелодичности, стон так желанного оргазма. Он не летел на своем космолете, он витал на ней, любимой девушке, сливаясь крепким мужским естеством с гибким женским началом, уходя все глубже в ее лоно, захлебываясь от довольного крика.

И тогда она сказала ему. За миг до смерти. Бросила в их личный коммуникатор, который так и не успела отдать перед последним взлетом.

— Я хочу умереть! — и в этих словах сквозило сожаление по прошедшей любви. Желание забыть проклятую измену. Она всей своей белоснежной душой говорила «прости». А он не смог! И он рванулся за ней из последних сил. Остановить! Спасти! Но не простить!