Александр Доронин: Утро новой эры

Иногда все же случалось иметь с ними дело — выспросить дорогу, совершить небольшой бартер, а пару раз, в самые лютые морозы, даже останавливаться на ночлег. Владимир не любил смотреть им в глаза. Это было зрелище страшнее раздувшихся трупов, качающихся на волнах вышедшего из берегов водохранилища. Лучше отвернуться и побыстрее уехать прочь. Хорошо еще, что они ни о чем не просили, будто давно ни на кого не надеялись.

Владимир не знал, как ответить на немой вопрос, который можно было прочитать в каждом взгляде. «В чем мы виноваты?». Он мог бы переадресовать его тем, за океаном, если бы кому-то стало от этого легче. У него не возникало мысли пригласить их в Убежище, куда и сам он попал, можно сказать, по блату. Ни на секунду. Их было слишком много.

Вереница снегоходов неслась почти след в след по бывшему проспекту. Окна первого этажа наполовину скрылись под снегом, как будто дома ушли на два метра под землю. В этом был только один плюс — не видно тел.

Владимир заметил пятно света у береговой линии. Рыбаки. Так их называли в Убежище, хотя, конечно, никакой рыбы они не ловили. Это был уже клан. Объединение взрослых дееспособных мужчин, владеющих оружием и имеющих навыки выживания, говоря по-умному. Женщины и дети для них балласт, их нет или почти нет. Близко к понятию клана понятие банды. Только клан — это банда осевшая, а значит более удачливая.

В последнее время эти кланы изменились, образумились, что ли. Раньше, рассказывали старожилы Убежища, у них стоял дым коромыслом: горели костры, далеко разносился мат-перемат и женский визг. Порой даже играла забойная музыка. Теперь они приобрели какой-никакой опыт и больше напоминали воинские подразделения. Изменилось и отношение к вооруженным чужакам. В драку никто зря не лез, старались разрулить миром. Естественный отбор успел выкосить глупых и борзых.

Грань между «мирным» жителем и бандитом из клана была тонкой, но легко очерчивалась. Первых можно было назвать травоядными, а во вторых узнавались черты стайных хищников.

Быстро же Зима все расставила на свои места. Раньше ты мог быть слесарем, менеджером, врачом, военным, да хоть академиком. А теперь оказалось, что под слоем лака — он у всех разной толщины — у людей находится примерно одно и то же. Животное. Для которого в жизни не существует ничего кроме жрачки и всего, что связано с физиологией. Правда, животные бывают разные. Кто-то вел себя как баран, кто-то как волк, кто-то как свинья. Были и крысы, и шакалы… Не жизнь, а зоопарк.

За размышлениями он упустил момент, когда они проскочили мимо наблюдательного пункта Убежища. Дома слева и справа от дороги исчезли. Перед ними была река.

Глядя на замерзшую гладь Оби, Владимир вдруг вспомнил, что он увидел две недели назад, в декабре, на автомобильном мосту. Тогда они забрались дальше всего на север, в район Речного вокзала.

Он всегда считал себя обладателем крепкой психики и к тому времени повидал слишком многое, чтобы сохранить способность испытывать потрясения. Но эта картина окопалась в первой десятке «чарта» видений послеатомного мира. Теперь оно будет располагаться рядом с похожими стоп-кадрами: автобусом, зажатым двумя грузовиками, все пассажиры которого сидели как живые, силуэтами из жирной сажи на стене дома, и цепочкой детских трупиков у садика на Цветочной, при виде которых сопровождавший их группу бывший лейтенант из райотдела милиции, до этого показавший себя человеком твердым, продекламировал «Косточки, косточки, звездочки в ряд, трамвай переехал отряд октябрят…» и глупо захохотал. Он замолчал, лишь когда Богданов отвесил ему оплеуху. Владимир понимал, что у лейтенанта истерика, но другого способа прекратить ее не знал.

На мосту количество тел на квадратный метр превышало все увиденное ими ранее.

Владимир попытался поставить себя на место тех людей, сразу после импульса высотного взрыва, «выключившего» большинство автомобилей. Сначала паники не было. Наверно, большинство осталось в машинах. Только некоторые, кто поумнее и жившие неподалеку, решили идти домой пешком. Затем в центре города начали рваться крылатые ракеты, и тут паника стала распространяться как пожар. Дальнейшее легко представить. Машины были брошены, и их владельцы влились в огромную толпу, штурмовавшую подступы к мосту.

Тут-то их и застал удар. Все они погибли мгновенно, еще до прихода ударной волны. Судя по расположению тел, люди в основном бежали с западного берега на восточный. Но находились и такие, кто в эти последние минуты двигались «против течения», создавая дополнительные трудности для остальных. Широкий автомобильный мост превратился в непроходимую преграду для десяти с лишним тысяч человек. На таком расстоянии от места, где взорвалась первая бомба, они погибли еще до прихода взрывной волны, от одной лишь вспышки. Вплавились в асфальт, приклеились к железным ребрам моста и друг к другу. Содержащийся в человеческом теле жир превращается в клей при нужной температуре и давлении.