Александр Доронин: Утро новой эры

Оставшись один, капитан тяжело опустился в кресло — единственное на судне, где экономия веса и пространства заставляла обходиться компактными складными стульчиками.

Приказом по флоту все видео-, аудио — и иные материалы, касающиеся ядерной атаки на США, были запрещены к показу и распространению. Но ничего существенного добавить к вине оружейника это не могло.

Сильверберг хотел было убрать винчестер в стол, но в последний момент любопытство пересилило. На всякий случай он подошел к люку. Вдруг кому-то придет в голову подслушивать? Но никого снаружи не было, и по пустым коридорам корабля капитана Немо гуляло эхо.

Капитан вернулся к компьютеру, вставил внешний HDD в разъем и нажал на «просмотр изображения».

Он перевел взгляд на экран монитора и тут же почувствовал, как сердце сбилось с ритма. Это надо было видеть. Перед ними разворачивалась панорама мертвого города с высоты птичьего полета. Можно было различить одноэтажные дома, автомобили, но не людей. Даже когда камера наплыла на широкий проспект.

«Они слились с асфальтом, — вдруг понял он. — Да нет, даже не слились. Они с ним сплавились».

Город был, скорее всего, американский, но не было ни одной детали, за которую мог бы ухватиться глаз, чтоб определить, какой именно.

Надпись вверху экрана, которую он сначала не заметил, объяснила все. Washington, D.C.

А через секунду он опознал в груде камней останки Капитолия. Сначала он решил, что снимали с неподвижно висящего вертолета, но в следующую секунду изображение скакнуло выше — и вот уже внизу остались кучевые облака. Невидимый наблюдатель продолжал подниматься. С такой высоты проглядывавшая сквозь прорехи в облачном покрове земля казалась испещренной оспинами.

Беспилотный самолет-шпион? Нет, за кадром звучал голос. Камера чуть дрожит, значит, ее держат в руках, а не жестко зафиксировали.

Разрыв. Затем объектив бесстрастной камеры начал неумолимо приближаться к новому мегаполису. Он снижался до тех пор, пока не стало возможным увидеть действительно все. Затаив дыхание, два человека смотрели последний видеоклип. Армагеддон non-stop. Это зрелище относилось к числу тех, к которым трудно привыкнуть.

Мартиролог войны сопровождался обволакивающей музыкой в стиле эмбиент. Звуки электронного реквиема то покалывали нервы иголочками, то давили прессом, хотя громкость была минимальной.

А небесный оператор продолжал облетать города северо-восточного побережья.

Бостон. Чикаго. Нью-Йорк. Почти неотличимые друг от друга горы развалин. С трудом в этом лунном ландшафте угадывались прежние достопримечательности. Несколько уцелевших пролетов Бруклинского моста. Остатки небоскребов «Эмпайр-стейтс-билдинг» и «Утюг». Крохотный Liberty island — от Статуи Свободы остался только постамент. Капитан заметил, что оператор или режиссер намеренно фиксирует внимание зрителя на том, что для каждого американца являлось символом.

Наконец, он узнал Филадельфию, которая напоминала большое болото. Заснята она была, похоже, через неделю после атаки, потому что пожары успели потухнуть, и оператор не боялся подлетать к выжженной проплешине эпицентра. Эти кадры были одними из самых тяжелых. Потом приближение стало таким, что можно было рассмотреть отдельные здания, точнее, руины. Массивный фасад Художественного музея уныло торчал из подернутой ряской воды, в которой плавали автомобильные покрышки, пластмассовые стулья и то, что могло быть как бревнами, так и раздувшимися трупами. Капитан спокойно и отстраненно пробегал взглядом по знакомым очертаниям улиц. Даун-таун был разрушен почти до основания, словно его долго и с остервенением громил огромный ящер из глупого японского кино.

Города сменяли друг друга, но пейзаж оставался прежним. Черная выжженная пустыня. Атомная бомба свела к общему знаменателю и негритянские гетто, и роскошные пригороды.

Что там за надпись внизу? Он пригляделся.

Цитаты из Апокалипсиса («The fourth angel poured out his bowl on the sun, and the sun was given power to scorch people with fire…») и какая-то мистическая чепуха, которая перемежалась риторическими вопросами.

Непрерывный заунывный вопль по погибшему человечеству.

Капитан усмехнулся. Вот и здесь опять англо-саксонский шовинизм. Сообщение было адресовано «всем живым людям планеты», но надпись бегущей строкой шла только на английском. Ему хотелось возразить неведомому плакальщику: «Рано вы нас хороните!», но тут на экране снова появился сгоревший Нью-Йорк. Запись пошла по второму кругу?