Кит Ломер: Планета катастроф

— Не принесете ли нам что-нибудь поесть? Например, горячего супчика?

— О'кей, что-нибудь организую, — официант ушел, не задавая лишних вопросов, нам явно с ним повезло. Уличив момент, пока толстый сосед из-за соседнего столика отошел к кассе, я наклонился к спутнице и спросил, глядя в ее встревоженные черные глаза:

— Кто вы такая, мисс? — тон у меня был самый задушевный. — Из-за чего была вся эта заваруха?

Лицо незнакомки напряглось. Я успел заметить, что зубы ее ровные, белые плотно стоят рядом, как солдаты в строю.

— Я влез в эту драку, чтобы вас выручить, ведь так? — продолжал я, улыбаясь. — Любой враг Сэтиса — мой друг.

В ответ она только вздрогнула. Ее пальцы сцепились намертво. Я положил мою руку сверху и убедился, что они к тому же холодны, как лед.

— Тебе, конечно, пришлось очень нелегко, — продолжал я, перейдя на «ты», — но теперь все позади. Отдыхай. У нас есть что рассказать защитникам порядка. Тебя пытались убить — а этого даже сейчас хватит, чтобы поднять среди ночи шефа полиции.

Вернулся официант, неся поднос с двумя большими тарелками ухи и бутербродами. Девушка следила за тем, как он ставит перед ней тарелку, потом внимательно осмотрела ложку, цепко схватила ее и набросилась на еду. Размеренные движения ложки прекратились лишь тогда, когда тарелка опустела. Потом она заглянула в мою тарелку. Я наблюдал за ней, буквально открыв рот, — в последнее время это стало моим обычным выражением лица.

— Не спеши так, детка, — сказал я. — Попробуй бутерброд. — Положив один из них перед ней — это были аппетитные куски хлеба с ветчиной, я жестом пригласил ее не стесняться. Она сняла верхний ломтик хлеба, понюхала его, потом стала методично поедать ветчину, отправляя ее в рот руками. Покончив с бутербродом, она облизала пальцы, как ребенок.

— Хорошо, — сказал я. — Может, теперь продолжим разговор? Ты не сказала, кто ты такая.

Она подарила мне ласковый взгляд, сверкнула зубами, изобразив улыбку, и произнесла слова, прозвучавшие примерно так:

— Итхат отток атаку.

— Замечательно, — ответил я. — Это проясняет дело. Ты единственный человек в этом безумном мире, который мог бы сказать, кто за тобой гнался. А ты изъясняешься на южно-зулусском или еще каком-то наречии.

— Отток олл хитасса, — согласилась она.

— Кома Си кьямо? — рискнул я. — Парле ву франсе? Ви хайссен зи? Вод хетер ду?

— Итхат олл утрук молола йо, — сказала она. — Мрэк.

Я смотрел на нее, покусывая нижнюю губу. В голове у меня все еще стучало, глаза резало, словно туда насыпали песка.

— Нам придется найти тихое местечко, чтобы укрыться, — сказал я скорее себе, чем ей. — Хорошо было бы уехать из Майами, но — черт с ним. Мистеру Сэтису не удастся выжить меня из города. Мне здесь нравится.

Человек среднего роста в темном костюме, до сих пор сидевший у стойки, слез с высокого стула и не спеша приблизился к нашему столику. Он стоял метрах в трех и выбирал сигарету: автоматическая сигаретница предлагала широкий ассортимент.

Ему было лет тридцать пять (плюс-минус два года), выглядел обыкновенно, волосы цвета соломы и подбородок чуть меньше, чем надо. «Что-то уж слишком долго он выбирает сигарету», — подумал я.

— Сиди здесь, — сказал я девушке, притворно-спокойным тоном, потом встал, резко отодвинув стул. Парень метнул на меня взгляд, повернулся и пошел к двери. Я последовал за ним на улицу, где все еще лил дождь и все утонуло в тумане. Он шел так быстро, что оторвался от меня метров на шесть. Догнав, я схватил его за плечо и развернул к себе лицом.

— Давай выкладывай, что задумал, — рявкнул я. — Если ты при оружии — не пытайся стрелять, мое уже нацелено на вторую пуговицу твоего плаща.

У парня отвисла челюсть. Он отступил назад и вытянул вперед руки, словно хотел меня отодвинуть. Я не отставал.

— Говори быстро, мистер, и не ври. У меня болит голова, и в такие моменты я слегка нервничаю.

— Слушай, — сказал он задушенным голосом, — не стреляй, ладно? Я тебе отдам и бумажник, и часы. У меня приличные часы… — он начал их снимать.

— Это отложим, — прорычал я. — Говори, кто такой Сэтис? Зачем ему моя монета? Что за люди преследовали моряка? И зачем, черт возьми, нужно было нападать на девушку?

Он снял часы, повертел их в руке, потом бросил на тротуар. Пытаясь увернуться от меня, он прижимался к стене. Лицо было вялым и желтым.

— Это твой последний шанс, — я наставил на него револьвер. Человек издал какой-то блеющий звук и ухватился за ствол, я выдернул «пушку» и саданул его в челюсть. Прикрывая голову руками, он издавал отрывистые вопли.