Кит Ломер: Планета катастроф

Опять не сходится… Трудно представить, чтобы цэрэушники стреляли так отвратительно, как эти безликие. Мои размышления прервал телефонный звонок.

— Мэл, происходит что-то странное, — услышал я голос Сэла. — Эти твои

— как их, филателисты? — почему-то страшно переполошились. Твой приятель Седой выскочил через парадный подъезд пару минут назад и теперь орет на служащего гаража, чтобы тот немедленно вывел его машину. А она, черт возьми, стоит в самом низу, на четвертом уровне.

— Я спускаюсь, — крикнул я. — Достань мне машину — любую!!! Причем прежде, чем Седой получит свою.

Шесть минут спустя (если верить моей «Омеге») я уже устраивался на сиденье приземистого автомобиля, который подогнал Сэл.

— Ради всех святых, верни потом машину, — молил Сэл. По лицу его стекали капли дождя. — Я позаимствовал ее у нефтяного короля, что остановился в центральном корпусе.

— Можешь доложить, что я украл ее, — сказал я на прощание, вручая Сэлу еще пятьдесят долларов.

Турбины ровно загудели, как только я прикоснулся к стартеру, под черным квадратным капотом таилась страшная сила. Я вывел машину из укрытия, понаблюдал, как Седой вместе с тремя другими «нумизматами» садится в свой тяжелый темно-бордовый «Моноджаг», и дал им отъехать на добрую сотню ярдов. Только после этого я осторожно двинулся за ними.

Этот город, старый добрый Майами, я знал когда-то очень хорошо, но то было давно. Ураганы и наводнения оставили страшные следы. Однако большая часть города — та, где расположены знаменитые роскошные двухсотэтажные отели, магазины с умопомрачительными ценами, особняки богачей в центре ухоженных лужаек, словом, престижный район к северу от Рио — все это уцелело.

Я мчался по Флаглеру, под многочисленными виадуками шоссе 509, соединяющего разные штаты, ни на минуту не упуская из виду «Моноджаг». Мы свернули к западу, в район массивных бетонных складов и пищевых фабрик. Теперь я вел свое авто медленно, почти что полз со скоростью десять миль в час. Темно-бордовая машина впереди меня остановилась. Я прижался к обочине и тоже затормозил. Из «Моноджага» проворно выскочили двое, их фигуры отбросили длинные, нелепые тени — рядом светил уличный фонарь. Не заметив моей машины, они вернулись к началу переулка и углубились в него. Водитель снова завел авто, довольно быстро достиг следующего угла и свернул налево, потом еще раз налево. Хлопнули дверцы машины. «Моноджаг» я настиг уже пешком. Он стоял с открытой дверью. Рядом находились двое: один из них был, видимо, Седой, официально — мистер Сэтис. Пройдя пару шагов, они моментально скрылись, словно прошли сквозь стену.

Немного поразмыслив, я догадался, что они с другого конца заходят в тот переулок, где исчезли первые двое. Понятно, кого-то окружают.

Но они учли не все. Там, где я оставил «свое» авто, между солидными фасадами домов спряталась узкая щель. Я не был уверен, но очень надеялся, что эта щель пересекает переулок, куда вошли «нумизматы». А если так, то «кролик», за которым они охотятся, найдет ее. Недолго думая, я нырнул в щель навстречу кому бы то ни было.

Не было слышно ни выстрелов, ни криков — хотя погоня происходила где-то рядом, в складах. Не попалось даже случайного пьяного. Стоял лишь ваш покорный слуга, чувствовавший себя довольно нелепо в пальто, надетом прямо на пижаму, в ботинках на босу ногу в три часа ночи да еще под дождем. Я не сводил глаз с монолитной стены склада и пытался понять, почему еще несколько минут назад я с таким упорством стремился сюда. А может, эти склады принадлежат Седому? Возможно, он крупный импортер каких-то товаров, а сегодня приехал проверить, нет ли в помещении мышей. Не исключено, что он член добровольной пожарной команды и пытается предупредить воспламенение. Меня вдруг охватил жгучий интерес к тому, что он делает там, внутри склада; захотелось просто подойти к нему и сказать:

— Привет, мистер Сэтис, я случайно заметил, что вы отъехали куда-то среди ночи, и вот решил исследовать за вами…

Но тут из узкой щели между домами послышались какие-то звуки, напоминающие осторожные, торопливые шаги. Я прислонился к стене, прижимая к груди свой 38-калиберный, словно священник — крест. Теперь можно было расслышать дыхание, прерывистое и тяжелое, как у загнанной жертвы. А позже

— шум погони, которая топочет вовсю, не боясь быть обнаруженной.

Я затаился, не шевелясь. Любой шорох гулко отдавался в этом замкнутом пространстве. По всей видимости, дистанция между беглецом и преследователем сокращалась, но на сколько, судить было трудно.