Виктор Виктор Моключенко - Ретроспект. Исток

– Чистая душа он, генерал, как белый лист чистая, что напишете на нем, то и будет. Лишь он один знает…

Но что сказала Прасковья Павловна, они не расслышали, цепь аномальной защиты вспыхнула на полную силу, и та исчезла.

– Тфу ты, наваждение – сплюнул приемщик – и почудится такое.

Отставной молча указал на темную бутыль, и Сидорович прикрыл рот.

– В общем, Сидорович сделаем вид, что ничего не было. Незачем чужим людям знать, что здесь творилось, особенно когда небо с землей перемешалось. Психика она ведь тоже не железная и имеет свои пределы, хватит нам и зомбей с выворотниками.

– Ну а с этим, неприкаянным что? Аппарат фиксирует кому. Аккурат между небом и землей.

– Зубы ему разожми.

Сидорович, кряхтя, разжал лежащему зубы, и Звездочет выцедил ему в рот остатки темной жидкости остро пахнущей травами.

– И что теперь?

– Ты Сидорович, главное помалкивай, для тебя я Звездочет и не более, думаю тебе ясно.

– А что тут не ясного? Видать наверху лучше знают, что да как. И сдается мне, не придет больше Прасковья Павловна, мир ее душе. А я ведь даже привязаться успел к ней. Вредная как и моя покойная супруга, из того самого Севастополя. – он горестно склонил голову – Ты ведь первый кому она кроме меня показалась, так что даже если и захочу рассказать все равно не поверят. Еще и на смех поднимут, скажут, совсем сбрендил на старости лет.

Наверху глухо щелкнули засовы, выходя из пазов, уведомляя, что прямая угроза миновала и можно выходить наружу. Незаметно включилось потрепанное, видавшее виды радио, где комментатор передавал последние известия ИТАР ТАСС.

– Сидорович, старый хрыч – донеслось из рации – ты как там, жив?

– Жив я, что мне станет, сами то как?

– Потрепало нас, будь здоров, но авиация молодцы, такую карусель нам устроили, что половину состава от энуреза лечить придется не меньше как месяц. Кстати, Звездочет там дошел?

– Дошел, и не один, а с раненным, но, правда…

– Что, правда? Сидорович, не молчи, тут Кузнецов такого успел насочинять, что впору вам пару БТРов присылать.

– Все нормально, Периметр – смахнул испарину приемщик, смотря во все глаза на вышедшего из комы неприкаянного снимающего с руки диагност – живой он.

Неприкаянный встал со стола, ощупал медальон и выключил маячок, Звездочет предусмотрительно успел подставить стул, и тот тяжело, обессилено опустился.

– Ну как ты?

– Бывало и лучше. Но кроме этого – он указал себе на грудь и покивал головой – я ничего не помню. Даже имени. Единственное, что осталось в голове, это Севастополь, там есть уцелевшие.

Сидорович пошел багровыми пятнами:

– Ты думай что говоришь, над Севастополем десять лет как метут пески.

– А какой сейчас год?

В погребе повисло напряженное молчание, и было слышно, как под плафоном лампочки жужжит мошкара.

– Дела – протянул Сидорович, озабочено поглядывая на Звездочета – видать или контузило, и память того, амнезия.

– Или кома – добавил Звездочет, рассматривая неприкаянного – год сейчас 2001, от рождества Христова и если тебя это интересует, то коммунизма все еще нет.

– Где нет, в СНГ?

– В каком еще СНГ? – подозрительно прищурился сталкер – Есть союз советских социалистических республик, СССР который, а вот про разные СНГ тебе лучше молчать, целее будешь, а я знаю что говорю. У нас не особо жалуют приверженцев развитого капитализма, Зона не Зона, но юсовцы тоже попадались. Нам хватило десяти лет с лихвой, до сих пор на грани войны.

– Так это, Прасковья сказала, что он как чистый лист – вставил Сидорович – не помнит, значит, ничего.

– Вот пусть и будет Листом, а все остальное спишем на амнезию, особистам не стоит знать про всякие там СНГ. Упекут в застенки, и правильно сделают. Смекаешь?

Новоиспеченный сталкер лишь кивнул.

– Ну, вот и хорошо, а пока пойдем на Периметр, и если там техника жива, возможно, кое-что и снимем с твоего жетона. Идти сможешь?

Лист молча поднялся и начал ощупывать глазами пространство.

– Потерял что? – спросил Сидорович, копаясь в углу.

– Автомат, без него как без рук.

Приемщик брезгливо сморщился:

– Автомат ему подавай, весь в лохмотьях, места живого почитай что нет, ветром шатает, а он туда же, автомат… Чего доброго в этой-то рванине тебя за зомби бродяжного определят да и подстрелят ненароком. М-да. В общем, на вот – он выложил на стол увесистый сверток – комбинезон, не новый, но вполне еще ничего. Ты можно сказать сегодня во второй раз родился, так? Это, так сказать мой подарок, презент.