Алексей Гридин - Только хорошие умирают молодыми

— Наверное, да.

— Хорошо… — задумчиво протянул хвостатый собеседник Музыканта. — А ты интересен мне. Каким бы ты ни был, несмотря на то что ты тоже враг. Несмотря на пулю, засевшую в моем плече. Интересен, и все тут, потому что с тобой можно разговаривать, а со многими из моих сородичей — нельзя. Бесполезно с ними разговаривать. Ну что, с этим разобрались? Что дальше делать будем?

— В смысле?

— В самом прямом. Как нам жить дальше? Желая говорить друг с другом и понимая, что в любой момент нам могут приказать стрелять друг в друга. Вот скажи, Музыкант, ты смог бы рассказать своим про меня? Рассказать, что уже несколько месяцев втайне от других ходишь сюда, чтобы поговорить с крысой. С крысой, которая понимает ваш язык. С крысой, которая, чего уж тут скрывать, смертельно опасна.

Ответить было очень просто. Олег вспомнил, как пришел в Штаб, чтобы рассказать о своей встрече с Флейтистом. Вспомнил, что до сих пор так и непонятно, что же случилось с Львом Федоровичем Сверзиным, которому не посчастливилось встретиться с говорящей крысой. Представил себе, как медленно багровеет лицо Вась-Палыча, которому он расскажет о своем новом знакомом. И как нахмурится Доцент, а затем снимет знаменитые золотые очки и, протирая их платком, как бы ненароком спросит, почему он сразу во всем не признался.

И многие, слишком многие, стоит им узнать о том, что Музыкант, оказывается, дружит с тварью, скажут, что так и знали. Что от глухого снайпера, парня со странностями, всего можно ожидать. И они ничуть не удивлены открывшейся правдой.

— Нет, — твердо сказал снайпер. — Не мог бы.

— И я своим не смогу, — так же твердо сказал крыс. — Ни тем, кто главнее. Ни самому крысиному королю.

— Он и правда король? — полюбопытствовал Олег.

Ему тут же вспомнился полузабытый мультфильм «Щелкунчик», в котором крысами предводительствовал многоголовый уродец. Неужели и тварями правит такое же чудовище — несколько сросшихся воедино крыс? Он представил себе эту омерзительную тварь и судорожно сглотнул.

— Ну да, — спокойно подтвердил Флейтист. — Мы его слушаемся, а тех, кто с ним не согласен, отправляют в тюрьму или на каторгу, а то и просто съедают, — его отпрыск станет править нами, когда отец умрет. Почему бы его не звать королем?

— Съедают? — не поверил своим ушам Музыкант. — Вы что же, едите своих?

— Думаешь, как же отвратительно быть крысой? Как я понял, у людей это не очень распространено. А у нас — увы, это норма. Ешь других, пока не съели тебя. Но мы отклонились от темы разговора.

Олег предпочел промолчать. Он всегда понимал, что крысы живут как-то иначе — совсем не так, как люди. С другой стороны, выслушивать подтверждения своих страшных кошмаров — не самое приятное занятие.

— Противно? — участливо поинтересовался его серый собеседник. — Ладно-ладно. Даже мне противно, чего уж тогда про тебя говорить. Так вот, у нас все очень просто: сильные грызут слабых. Заставляют их работать на себя. Отправляют воевать в первых рядах, чтобы они подохли и не путались под лапами. А при удаче — пристрелили парочку ваших. Мы ведь быстро размножаемся, ты знаешь.

Олег вспомнил листовки, значки, отсчет «десятки».

— Мы быстро размножаемся, и мы могли бы, наверное, победить вас. Но у наших правителей до сих пор инстинкт превыше разума. Они… как бы это попонятнее выразиться… прямолинейны. Хотят давить массой, заваливать телами. И при этом те, кто помозговитее, понимают: относительное благополучие нашего народа основано лишь на тех ресурсах, что остались после вас. Производить-то мы ничего толком не умеем. А учиться не хотим. Вот и получается парадоксальная ситуация: с вами ужиться мы не можем — слишком разные, притом нужно нам практически одно и то же; а без вас также не можем — просто вымрем.

— И дальше что? — хмыкнул Музыкант. — Ты не на жалость дави, не рассказывай, какие вы несчастные. Если уж стали разумными — старайтесь вести себя соответственно.

— Я не давлю на жалость. — Крыс, кажется, не обиделся на довольно резкую отповедь. — Что касается того, чтобы вести себя соответственно разумности, — не кроманьонцы ли ели неандертальцев? Хотя неандертальцы — те же самые люди. В отличие от нас. А? Не так ли?

Олег промолчал. Крыть ему было нечем. Хотя, честно говоря, он не был точно уверен: кроманьонцы ели неандертальцев, неандертальцы — кроманьонцев, или такого не было вообще. Флейтист, который, похоже, профессионально занимался человеческой историей и культурой, явно лучше разбирался в этих вопросах.