James Swallow - Немезида

– Ты слил подробности о его тюремной перевозке.

Тариэль кивнул:

– Самое чистое убийство – это то, которое совершает вместо тебя другой, не знающий о том, что ты его на это побудил.

Кустодий удостоил его кивком:

– Не могу придраться к твоей логике, – он отступил назад и дал инфоциту пространство, чтобы тот расслабился. – Если у тебя под рукой так много данных, ты, вероятно, сможешь рассказать мне что-нибудь о человеке, которого нас послали найти?

– Эристед Келл, – незамедлительно ответил Тариэль. – Клан Виндикар. В настоящий момент на длительном задании, нацеленном на окончательное искоренение загородных криминальных группировок в Атлантической Ограниченной Зоне. Если брать тех, кто работает в полевых условиях, числится среди спец-агентов высшего перцентиля. Пятьдесят два подтверждённых убийства, в том числе: Тиран Дааса, Королева Мортог Хэйвен, генерал эльдар Селлайанс нил Кахин, брат-капитан...

Вальдор выставил свою руку:

– Мне не нужно знать его досье. Мне нужно знать его .

Ванус долго обдумывал его слова. Но прежде чем Тариэль успел ответить, глаз Вальдора уловил вспышку огня в одном из обзорных иллюминаторов, и кустодий развернулся в ту сторону. Каждое из его чувств, предупреждающих об опасности, задвинуло всё остальное на задний план.

Он увидел за бортом копьё белого пара с наконечником в виде злобно-красного реактивного снаряда. Тот описывал спираль, наводясь на воздушное судно. Сирены тревожной сигнализации запоздало закричали предупреждение. Кустодий едва успел заметить свет и пламя, как транспортник внезапно сотрясся от титанического удара и резко завалился на правый борт. В грузовой трюм повалил дым, и Вальдор услышал визг рвущегося металла.

Оба непристёгнутых человека покатились по палубе, когда воздушный корабль штопором ушёл в объятия ржавого марева.

Посещение валетудинариума всегда вызывало у Йозефа чувство слабой тошноты, как будто одной близости к месту, где лечат, каким-то образом было достаточно, чтобы ему внезапно стало дурно без всяких на то причин. Он знал, что другие люди – те, кто не работал в правоохранительных органах – реагировали сходным образом, оказываясь рядом с блюстителями правопорядка: они неожиданно ощущали себя виновными, даже если не совершали никаких преступлений. Тем не менее, чувство было настолько сильным, что если Йозеф чувствовал боль или резь, с которой было бы лучше показаться медику, отвращение, спрятанное в самой глубине его души, овладевало им до такой степени, что он хоронил эту идею и ждал, пока всё не пройдёт само собой.

К несчастью, существенную часть перечня его обязанностей составляли пункты, из-за которых ему приходилось регулярно посещать самую большую клинику столицы . И всегда это были визиты в самое непривлекательное из её помещений – мортуариум. Здесь царила зимняя стужа, блёклые деревянные полы и панельные стены блестели от слоёв густых влагоустойчивых лаков, а потолочные люм-планки заливали каждый уголок зала резким белым светом.

По всему помещению стояли заполненные жидкостью цилиндры-суспензоры с покойниками, которые можно было поднимать из отсеков под полом или опускать из ячеек хранения в потолке. На покрытых инеем информационных планшетах виднелись ряды меток, чья цветовая кодировка указывала, кто из них был "новичком", которого следовало отставить в сторону для тщательной аутопсии, а кто был готов покинуть это место, чтобы их семьи могли провести завершающие ритуалы принесения даров.

Они пересекли залу, лавируя между медицинскими сервиторами и клиницистами низших рангов. Дэйг стянул свой головной убор, и Йозеф последовал его примеру, засунув под эполет свою коричневую шапку из вязаной шерсти.

Они пришли проконсультироваться с Тайсли, тощей как жердь женщиной с соломенными волосами, которая работала старшим посредником между мортуариумом и Стражей. Когда они приблизились, она бросила на них взгляд и угрюмо кивнула. Тайсли, состоявшийся врач и выдающийся исследователь-патолог, была, несмотря на всё это, одним из самых безрадостных людей, которых Йозеф Сабрат когда-либо встречал. Как он не напрягался, он не мог припомнить ни одного случая, когда она выказала бы эмоции, отличные от негатива.

– Префекты, – произнесла она в качестве приветствия и, следуя правилам этикета, немедленно продолжила: – Я удивлена, что вам удалось сегодня доехать. Трафик этим утром был очень напряжённым.