Виктор Моключенко - Ретроспект - Эхо

- Стертых? – Верес бросил взгляд Полину, что закатав рукава набросала в плиту тонких полен и чиркнула зажигалкой разжигая огонь. Андрей Гордеич встал и направился к двери:

- Пока Полинка тут куховарит, пошли служивый, погуторим на улице, не будем ей мешать.

- Извините, я и сам забыл представиться - я Верес.

- Имя что ли? Чудное имя – старик вышел и комнату залил приглушенный зеленью свет.

- Скорее позывной – разведчик устроился возле него на жалобно скрипнувших ступеньках и достал сигареты. При их виде Гордеич довольно крякнул, и Верес спешно протянул ему открытую пачку.

- Давненько я не курил настоящих, все самосад один. Знатно пахнут - раскуривая, улыбнулся старик, а потом задумчиво протянул – имя, говоришь, такое. Да я все понимаю, служба такая. Сам в окопах отсидел от Бреста до Сталинграда, а потом обратно от Сталинграда до Берлина. Всякого в жизни повидал, но вот такого как сейчас не приходилось.

- Андрей Гордеич, вы говорили о стертых – кто это такие?

- Стертые? Это те, кто после конца света потеряли память. Как рвануло вторично в девяносто первом, так потом со стороны Припяти люди стали приходить. Странные люди и форма на них была странная, вроде комбинезона химзащиты. Погоди, сейчас покажу, у меня ведь остался Полинкин.

Старик, обминая кустарник, направился к потемневшему сараю, на котором змеились замазанные серым цементным раствором трещины, открыл дверь, какое-то время возился внутри, а потом вышел наружу и протянул Вересу сверток:

- Вот он, комбинезон этот, в нем я ее и подобрал.

Разведчик развернул мягкий серебристый комбинезон, на груди которого была эмблема в виде стилизованного атома, и чуть выше выцветшая нашивка – «Полина Северова». Он удивился прочности и эластичности материала, а Андрей Гордеич, присев на ступеньки и посматривая на комбинезон, задумчиво продолжил:

- Кто его знает, что произошло тогда на локаторе, но одно было ясно – плохо дело. Мы, местные, знали, что выше нас стоит секретный объект. Никто об этом не говорил, но охраны было - мышь не проскочит. Понятное дело, не совались туда. Места тут глухие и захоти американцы со спутника чего разглядеть, не много бы увидели. В общем, привыкли, что под боком военные, хотя самих их не видели. По деревням они не ходили, но к локатору не пускали никого, хоть с виду обычная часть ПВО. Но слухи ползли, несмотря на всю секретность, кто его знает, где правда, а где брехня, но только говорили, локатор это так, для виду, а остального глубоко внутри.

- Так что, их никогда не видели?

- Почему не видели, видели. Сам и видел, мельком, когда нас бросили в восемьдесят шестом тушить реактор. Я ведь в химзащите служил, на такие вещи взгляд у меня наметан. Нас на БТРах, под вой сирен от локатора везли, дали похожие комбинезоны, а перед этим какие-то уколы ввели, особые. Всю дорогу от них нам плохо было, но только благодаря им, наверное, и уцелели. Так вот когда везли, то через щель люка было видно, что едем под землей - темно было, фары включены и выехали возле самого четвертого энергоблока.

- И много вас было?

- Не считал, не до этого было. Нашей задачей было не допустить угрозы цепной реакции в других реакторах. Послали в самое пекло, а после всего, когда возвели саркофаг, не разрешили выехать за пределы зоны отчуждения и подписку взяли, вот и жил здесь. Думал, недолго буду мучиться, мужики ведь один за другим уходили, вон их целое кладбище лежит. Но, неожиданно для всех, выжил.

Он бросил взгляд на полуоткрытую дверь дома, потом поманил разведчика за собой и повел через заросли к скрытому в бурьянах погребу, открыл тяжелую ляду и спустился внутрь. Щелкнул включатель и погреб залил тусклый свет лампочки, ляда скользнула на место и они оказались в глубоком, вытянутом погребе. В мурованных из кирпича отсеках лежала потемневшая прошлогодняя картошка, пахло сыростью, на деревянных нестроганых досках стояла консервация, покрыв снаружи банки налетом многолетней плесени. Какое-то время разведчик вопросительно смотрел на старика, тот хитро улыбнулся, подошел к беленой стене и постучал пальцем. Неожиданно раздался глухой металлический звук, разведчик колупнул стену и под бетонной пленкой оказался тускло блеснувший свинец.

- Сколько же тут его – пораженно обвел погреб глазами разведчик, прикидывая размеры – целый бункер.

- Ну да, надо мной так и смеялись, бункер, говорили, рою. Если бомба упадет, так никакой бункер не поможет. Но они не были на станции, а я был. Словно с ума сошел после увиденного, начал обшивать стены свинцом, ну и еще кой чем. Когда небо в девяносто первом среди ночи заполыхало, кто в чем был так сюда и прибежал. Так и пересидели всем хутором, пока наверху грохотало и землю трясло. Думали, мир вверх дном перевернулся. Потом, когда все утихло, вылезли наружу, все вроде на местах стоит, дозиметр трещит, но пока терпимо. Потом глянули - вблизи хутора следы от БТРов остались, видать, приезжали за нами. Стали мы за головы хвататься, да потом перестали, когда пошли по следам и увидели что от них осталось. Осталось от них мало, словно кто в жернова бросил. Вот так оно и было. Первое время пробовали выбраться отсюда, кто помоложе и покрепче, да только все сгинули. Потому оставались здесь, спали прямо в погребе, одеял натаскали сверху, припасов. Так и жили, привыкали к аномалиям, к новой Зоне, а она привыкала к нам.