Андрей Гребенщиков - Ниже ада

— Как… величественно! — Иван почувствовал необычайное волнение и с трудом подбирал правильные слова. — Это настоящий «Тюльпан», да?

— Должен быть он… Не забывай, я ведь тоже вижу его впервые, — Живчик чуть кивнул. — Игнат про него как-то путано пишет: в одном месте, что памятник посвящен воинам-уральцам, в другом, что каким-то «афганцам» и «чеченцам»… В общем, не совсем я понял. А вот цифры на кривых колоннах — даты, года, когда шла война в том самом «Афгане». Но про нее я вообще ничего не знаю, не читал.

— Наверное, не так это и важно. Главное, что красиво… И очень… торжественно. Хорошее место для Игната.

— Еще не все… Жди.

Вскоре пейзаж за стеклом вновь изменился. Появились неспешно прогуливающиеся прохожие, одетые в совершенно легкомысленные, открытые наряды, совершенно не защищающие тело от радиации. Не носили они и противогазов.

— Это же До ! — Иван, пораженный собственной догадкой, закричал, тем самым, нарушив одно из «братских» правил. Но Живчик не стал его одергивать. — Люди До !

— Да, прямо как на картинках из древних книг…

Пришельцы из далекого прошлого выглядели абсолютно беззаботно: смеялись, играли с детьми, о чем-то весело переговаривались. Иногда они пропадали, и на их месте возникали десантники в тельняшках и залихватски сдвинутых набекрень голубых беретах. «Поднебесные» бойцы приносили цветы и целые венки, чтобы положить к ногам «неизвестного солдата», затем неслышно пели под гитары, что-то пили из стеклянных бутылок и дружно купались в фонтане…

— Дед твой с содроганием рассказывал про День десантника, — объяснил Живчик. — Говорил, что пьяный десантник хуже ребенка и страшнее медведя…

— Кого?

Костик только махнул рукой — проехали.

— Умник… а это что за странный поезд? Совсем на наш метрошный не похож… Смешной какой-то.

— Дай вспомнить… травмдаль или трандай… Слово дурацкое, никак запомнить не могу. Короче, наземный поезд. Их много разных видов было. И все по-идиотски назывались.

Меж тем площадь перед окном разом опустела, а небо потемнело и исчезло. Наступила полнейшая темнота. Что-то задрожало, задергалось, и в один миг все озарилось тысячей солнц, срывая покровы ночи.

Оба заорали — истошно и отчаянно. Но взрыв не выжег им сетчатку, не испепелил без следа, хотя казалось, что такое зрелище невозможно пережить ни одному живому.

— Ваня… — голос Живчика дрожал. — Отвернись, не смотри. Побереги глаза…

Вскоре свет ушел, оставив после себя мрак — голодный, уничтожающе злой. Жизнь замерла, но не исчезла совсем — за окном бежали годы, колыхались первые, совсем неясные и пугающие тени. Уроды выползали из своих убежищ, осваивались под новым безжалостным солнцем. Вслед за ними пришли и первые люди, уже в радзащите и противогазах. Кадры один страшнее другого с безумной скоростью замелькали с той стороны. Бывшие владыки земли вступали в бой с новыми претендентами на вершину эволюционной лестницы, и на миг показалось, что поверженным людям удастся вернуться и победить в этой схватке…

У «Тюльпана» стояло несколько сталкеров. Двое показались Ивану смутно знакомыми — хотя защитные костюмы и дыхательные маски делали всех почти неразличимыми, пижонский черный «защитник» Игната, что нынче красовался на Живчике, не узнать было трудно. Как и миниатюрную девичью фигурку, что тесно прижалась к первому обладателю редкого костюма.

— Это похороны Корнета, — подал голос всезнайка Костик. — Здесь все его друзья — Отшельник, Игнат, рядом с ним его любовница Аня Петровская — тоже знатным была бойцом, потом пропала без вести, сгинула во время операции близ Бажовской… дальше Паша Геракл, он погиб при обороне Храма Иоанна Златоуста. И еще кто-то, не узнаю… Надеюсь, дневник еще поможет разобраться с забытыми героями… Ладно, можешь отдыхать. Больше мемориал ничего интересного не покажет.

— А ты?

— Есть поверье, что Тюльпан должен сам указать место для очередного захоронения. Буду ждать сигнала, намека… сам не знаю, чего. А ты, пожалуйста, извинись перед Братьями — мы знатно здесь пошумели… Только искренне, ладно?

Иван молча кивнул, уже без всякого раздражения — магия странного места заворожила и его.

Вблизи Братья ничуть не изменились — такие же расплывчатые и неясные очертания, не видно ни лиц, ни цветов… Зато проявилась нехитрая снедь, стоявшая на столе: кружки, полные пива, закуска из мяса и рыбы — Ивану не приходилось видеть рыбу воочию, но сейчас на ум пришло древнее слово «вобла», и что-то призывно заурчало в животе, какие-то полукруглые розовые насекомые в панцире, плоские картофельные кружочки, маленькие зеленовато-серые плоды в надтреснутой скорлупе… Поняв, что голоден и вот-вот захлебнется слюной, юноша перестал разглядывать пищу и перевел взгляд на плотные картонные карточки с одинаковым, ничего не значащим рисунком. Однако часть карточек была перевернута, и на них виднелись изображения красивых женщин, властных мужчин, иногда просто набор ромбиков, крестиков, сердечек и… Это же карты! Настоящие, не криво нарисованные от руки, а старинные, печатные, ти-по-граф-ские. Редчайшая вещь в метро — практически бесценная!