Андрей Гребенщиков - Ниже ада

Живчик выдохся, быстро проговорил рвущиеся из сердца слова и тяжело, не глядя, опустился в кожаное кресло, покрытое многолетней пылью. Отвернулся, чтобы не встречаться взглядом с Иваном.

Мальгин долго думал, прежде чем ответить. Наконец проговорил очень-очень тихо, но убежденно:

— Когда в прицеле ты начинаешь видеть человека, а не врага, ты перестаешь быть солдатом. Но идет война, значит, перестав быть солдатом, ты становишься дезертиром и предателем.

Как же Косте хотелось крикнуть: «Наверное, в том и есть наша беда — мы всегда на войне, воюем с начала времен!», но он придушил крик, поняв, что спорить бесполезно — Иван уже принял решение… Только выдавил еле слышное:

— Ты похож на своего деда…

Иван услышал, но промолчал и сохранял тяжелое, неуютное, давящее на обоих молчание больше минуты, а затем просто, без всякого выражения, спросил:

— Ты не пойдешь со мной?

— Я не могу тебя бросить, особенно сейчас. Столько пройдено и пережито вместе… Не предам. Не знаю, правильно ты поступаешь или нет, но — не уйду. Давай разделим эту несчастную войну на двоих. Твой дед сказал бы именно так…

— Спасибо, Кость. Мы ведь… Мы можем положить конец этой бесконечной войне, понимаешь? Свои собственные души в дерьме утопить, но сделать Завтра чуть светлей. Через кровь, да. Через кровь! «Мир стоит, чтобы за него воевать!» — вот так дед точно говорил. Потому что если мы Бункер не уничтожим… Он уничтожит нас. Там такие люди сидят… Они не люди давно, Кость. Они человечину жрут. Не в прямом, конечно, смысле, но… Понимаешь? Они не успокоятся никогда. Они голодные. Если им пасть раз и навсегда не заткнуть… Ты со мной?

— С тобой, — с мрачной решимостью кивнул Живчик, поднимаясь с кресла.

Иван через силу улыбнулся, подошел к вскочившему Косте и крепко обнял.

«Я один ничего не смогу, мне нужно верить в то, что делаю…» — «Не предам… поздно бояться ада, когда находишься гораздо ниже его…»

Этот диалог был безмолвным, но не укрылся ни от кого из ребят. Пересекая Рубикон, начинаешь совершенно отчетливо чувствовать нити судьбы.

Они говорили о многом. Вспоминали, смеялись, спорили, пытались заполнить ту пустоту, что образовалась в сердце каждого из них. Оба понимали это, однако изо всех сил старались не думать о том, что ждет впереди, куда идут и, главное, зачем…

Слова Живчика не породили в душе Вани ни сомнений, ни колебаний. Правд и истин слишком много, и иногда приходится выбирать… Это сложно, неимоверно сложно, но, сделав выбор, уже не отступай. Так учил дед. Может, он был не прав, может, сам во многом заблуждался, только ведь любому человеку нужен ориентир. И дедушка был им для внука, даже больше, чем ориентиром, своеобразным эталоном, мерилом добра и зла. Доброго зла и злого добра, злого зла и доброго добра… Слишком сложно, чтобы разобраться самому, когда нет ни опыта, ни умения, ни знания. Остается только вера. А верил до конца Иван только одному человеку, и этот человек одобрил бы его выбор. Вот критерий истинности, а все остальное — лишь помехи, затуманивающие взор и сбивающие прицел. Только почему же так давит неведомое бремя, гнет к земле, не дает поднять головы? Тяжело… Совсем скоро все изменится, станет другим, и он тоже изменится. Это будет уже иной Ваня Мальгин, а прежний исчезнет. Навсегда. Тяжело…

— Костик, скоро мы выйдем на поверхность? — Бесконечные, сменяющие друг друга туннели, ходы и лазы начали утомлять даже рожденного под землей; а может, подземный житель начал уже привыкать к небу?

Живчик извлек из вещмешка карту Игната и ткнул пальцем в какую-то точку на ней:

— Смотри, мы сейчас здесь…

Самому Косте карта не требовалась — необъяснимым, новым для себя чутьем он прекрасно ощущал и направление движения, и их местоположение под землей.

— …под парком Дворца пионеров. Пришлось сделать большой крюк, обходя засыпанные проходы. Вот тут, в Городке Чекистов, выберемся наверх.

— В каком городке?

— Чекистов!

— Это мутанты какие-то?

— Сам ты мутант. Это квартал так называется, вернее назывался до . Здесь чекисты жили.

— Не знаю я такого слова.

— Если честно, и я не знаю. Видимо, банкиры или кто-то связанный с банковскими чеками — такими древними деньгами. Либо от «гранатной чеки» их так прозывали — может, рабочие оружейного завода… Неважно, короче. А важно то, что выйдем всего лишь в паре сотен метров от искомого ОДО. Правда, по пути нужно посетить два места…

— Это какие еще?