Виктор Глумов - Город смерти

— Шаш — кто?.. — Сандра хихикнула. — Мясо. Хорошо живешь, раз мясо жрешь. В лесу…

— По-моему, не я псих, а ты. — Вадим поднялся. — Пока ты мне на голову не свалилась, все было хорошо. Ездишь теперь по ушам. Какие-то лунатики у тебя, погони… это… это — мания преследования! — Он ткнул пальцем в потолок. — И вообще… ты мне снишься. Ты и эти сраные трущобы!

— Значит, снюсь? — Сандра отодвинула занавеску, похожую на дырявую половую тряпку, толкнула Вадима к окну. — Полюбуйся. На природу он собрался! Да туда никто не сунется добровольно! Во-первых, земельники, во-вторых, радиация. Мясо… Крыс все жрут, очнись, дружок, крыс! Радиоактивных голых крыс!

— Альтернатива, — пробубнил Вадим и рухнул прямо на пол. — Черт. Лучше бы ты мне снилась! Блин, у вас тут что, война? И угораздило же!

— А сам-то ты откуда? — проговорила Сандра уже без тени иронии.

— Откуда, откуда… Отсюда! Из Москвы… но из другой. Из Москвы, где чисто, мирно, никто не стреляет, можно поехать в лес и пожарить мясо, рыбу в речке половить. Не в городе, конечно, в области… А здесь небось подохла вся рыба… Блин, — он сжал голову, — с кем воюем-то?

— Выходит, ты не тутошний? А ну дай-ка на тебя посмотреть.

Вадим поднялся. Сандра обошла вокруг, разглядывая его как музейный экспонат.

— Да, шмот странный. Ничего подобного я у лунарей не видела, — приговаривала она себе под нос. — И вряд ли за полтора года у них что-то изменилось. Е-мое, какая я легковерная!

Ее лицо понемногу менялось: сначала на нем читалось недоверие, потом — интерес и, наконец, восхищение.

— Как же тебя угораздило?

— Если бы я знал! Ехал, ехал и не заметил… только потом… Думал, просто заблудился, заехал в плохой район. Что мне теперь делать?

— Давай, что ли, хряпнем? — предложила она, пошарила по стене под древним, битым молью ковром.

С легким свистом фальшь-стена опустилась на тросах, открыв взору вполне приличное помещение с мягким уголком, книжной полкой и комодом.

— Ну, что ты косишься? Здесь, если узнают, что у тебя есть что-то интересное, это что-то сразу же отнимают. Иди сюда. Дай посмотрю на твою травму.

Откупорив бутылку водки, она полила ушибленную руку Вадима. Жжется! Пришлось стиснуть зубы.

— Ты хряпнуть предлагала, — проговорил Вадим, разглядывая покрасневшие костяшки пальцев. — Как у нас говорят, без пол-литры не разберешься.

— У нас тоже так говорят.

Вадим отказывался принимать происходящее, теплилась коматозная надежда: сон, психоз. Чтобы выжить, надо закопать трусливые мыслишки, действовать по обстоятельствам… И выпить, естественно.

— Тебе нужно коня спрятать. Иначе до утра его разберут на запчасти… на органы то есть, — Сандра приложилась к горлышку, поморщилась. — Что ты об этом думаешь?

— Что надо выжить. Надо принять происходящее. И при этом не сойти с ума. Слушай, наверно, я умер. Умер и попал в ад?

— Да не кипишуй ты. Все в норме. И твой коняжка нам еще пригодится.

Вадиму не понравилось это «нам», но он промолчал. Девушка продолжила:

— Я же тебя не гоню, ты мне спас если не жизнь, то честь и достоинство, — тут она криво улыбнулась, — точно. Так что я твой должник. Да присядь ты! Маячишь, думать мешаешь.

Вадим закашлялся от едкого сигаретного дыма. Сандра дымила, как коксохимкомбинат.

— Есть тут одно место — бункер. Его знакомый барон к рукам прибрал, сам там редко появляется и разрешил мне жить. Но теперь-то я не одна… А, хрен с ним, поехали. — Она вскочила с дивана и заходила по комнате.

— Барон, в смысле настоящий барон? Ни-че-го не понимаю.

— Бароны — самые хитрые, сильные и злобные, волки среди людей. У баронов дома отапливаются, освещаются… В общем, это бандюганы, которые сумели урвать кусок посочнее.

Вернув на место фальшь-стену, Сандра направилась к выходу. Вадим потащился следом. У двери она стянула с него черную кожаную куртку с красными вставками, напялила и сказала:

— Уж извини, но у нас мужики так не одеваются. И даже у лунарей не одеваются. Смотри, как мне подошла.

— А знаешь, из чего сделана эта куртка? — проговорил он на ходу.

— Не-а.

— Из кожи.

Сандра осторожно ощупала куртку, точно она была из хрусталя.

— Из чьей?

— Из человечьей, из чьей же еще, — сморозил Вадим и тут же пожалел: девушка сорвала с себя куртку и бросила прямо в спящего бомжа, который с недовольством хрюкнул, но не проснулся.

— Пошутил я! Пошутил! — Он бросился спасать дорогую сердцу вещь, поднял и вскинул руки, будто сдаваясь. — Свиная кожа. Ну, свиньи… розовые, с пятаками.