Дмитрий Никитин - Алайцы на Айгоне

Вин так загляделась на пришельцев, что не заметила, как вся четверка решительно направилась к Музею. Логовенко не проявил к ним ни малейшего интереса, только низенькому бегло кивнул, как знакомому. Подойдя, каждый занялся своим делом: Ригг молитвенно сложил руки и забормотал что-то себе под нос; землянин Бартоломью тоже неслышно перебирал губами, только подняв лицо к небу; низенький закрыл свои кошачьи глаза и раскачивался из стороны в сторону. Диковинней всех поступил голый — вытянул вперед руки, в каждой — откуда-то взявшийся прут, и давай ими такое выделывать, что в глазах зарябило, как он этими прутьями быстро перебирал и всем своим жилистым телом плясал на месте.

Метагом взирал на всё это совершенно равнодушно, однако через минуту на его лице промелькнуло удивление, сразу же сменившееся диким гневом. Рот распахнулся в гримасе боли, в беспомощной попытке выдавить из себя хотя бы одни звук. Он увеличился в росте в несколько раз, стал выше Музея… Потом раздался сухой электрический треск, и Даниил Логовенко исчез… Четыре фигуры бессильно упали на перепаханную землю.

— Сидоров, — неуверенно произнес Комов в радиобраслет. — Отменяй, что ли, эвакуацию. И Подкидышей давай сюда к Музею, быстро давай!

— Ничего бы они с ним не сделали, если бы мы его до того не замучили… — леонидянин Гаав засмеялся хриплым смехом.

— Ну что же, всё складывается лучшим образом, — задумчиво проговорил Корней Яшмаа, барабаня пальцами по столу. На его скуластом лице еще краснели следы шрамов от зубов голованов, а локоть правой руки стягивала повязка, под которой что-то бугрилось. Вин вдруг сообразила, что Яшмаа — это то самый Корней, о котором писал тридцать лет назад мальчишка Гаг. Юный Бойцовый Кот уже тридцать лет как мертв, а этот всё живет… Теперь, наверное, вообще вечным станет.

— Все складывается для Гиганды лучшим образом, — повторил Корней. — Наши прогрессоры уже легализованы, во всех государствах Гиганды созданы земные миссии. Ваши ведущие страны договорились образовать Лигу девяти материков, чтобы официально войти в Галактическое Содружество.

— Ты лучше скажи, как сам? — спросил Хэнг, вернувшийся к стойке после бесконечного разговора с женой по видеофону. — Чувствуешь силу богатырскую?

Корней неопределенно пожал костлявыми плечами:

— Трудно сказать. Наверное, требуется время, понять, что с тобой происходит. Ощущения изменились, даже у кофе вот вкус другой.

— Это просто новый сорт. Куда вы после Сигмы Дракона, на Кала-и-Муг?

— Не знаю… Пока не ясно, насколько мы вообще сможем воспользоваться заложенной Странниками программой. Нас ведь должно было быть тринадцать, а осталось только десять. И лет нам всем считай под сто.

— Почему вы вообще так надеетесь на оружие Странников? — подал голос почти не видимый в темном углу брат Ригг. — Сами они этим оружием, почему-то, не воспользовались. Или же оно им не помогло.

— Вот Комов так и говорил, — повернулся к монаху Корней. — У него больше надежды на Малыша с Колдуном. На Малыша особенно. Его ведь Комов, собственно, и открыл на Ковчеге. Малыша, то есть Пьера Семенова, воспитывали с младенчества тамошние негуманоиды, и вот теперь Капитан думает, что против Метагомов не сам Малыш действовал, а посредством его — цивилизация Ковчега. Через неизвестные земной науке физические явления. Вас-то с Бартоломью, извините, Комов всерьез не принял.

— Конечно, вам легче поверить в неизвестные физические явления, чем в простую общую молитву разнопланетных праведников. Трех праведников и меня, — деликатно уточнил Ригг.

— О неизвестных физических явлениях мы пока ничего не знаем, а о молитвах знаем точно, что это всё обман, — Корней победно взглянул на монаха с высоты своего табурета.

Ригг поднялся и молча покинул полутьму бара, открыв на секунду ослепительный прямоугольник выхода.

— Зря ты его так, — Хэнг осуждающе выпятил губу. — Это ведь он сумел вызватьКолдуна и Малыша с Саракша и Ковчега.

— Ну, знаешь, во-первых, не он, а Бартоломью Содди по его просьбе. А, во-вторых, на Земле только у КОМКОНа-2 есть привилегия при необходимости быть мистиками, невеждами и суеверными дураками…

Вин не стала слушать дальше. Рейс до Айгона почему-то откладывался, приходилось как-то убивать время. Она вышла наружу, под беспощадное дневное солнце Мирза-Чарли. Рядом, в прозрачной тени акации, стоял черным столбом монах, подслеповато оглядывая из-под капюшона пустынную улицу.