Вадим Денисов - Спасатель

По соседству с могилой Никлауса стояла маленькая пагода, там тоже захоронение, но ни надписи, ни таблички не было. Кто тут похоронен, как погиб человек? Настоящий погост получается.

Хорошая тут высота, подходящая. И правильный разрыв в горном хребте есть. Я вытащил из кармана радиоприёмник, включил, выставил самую маленькую громкость — всё рвно кроме меня никто ничего не поймёт, подкрутил верньер настройки и вскоре поймал "Радио Россия". Как хорошо слышать путь далёкую, но русскую речь. Застал самый край новостей, жаль, они редко бывают, в основном музыка. Понимаю, людей в этом мире мало, штатов не хватает, всё делается на энтузиазме… Никакой стратегической информации наши не дают, это естественно. Опять соревнования прошли, на это раз лучников. Какой-то детский центр заработал. Новые прививки для всего населения анклава… Открыли регулярное сообщение по реке между Берлином и Россией… Путёвки какие-то на маршрут выходного дня — обалдеть! У них уже и путёвки есть! Включи магнит попуще, Родина, притяни ты нашу скорлупку, чего тебе стоит с такой энергетикой.

Мамочки мои, когда уж доплывём…

Индус играл и тихо пел, Ленни всё ещё всхлипывала, шкипер понемногу подливал свежее в маленькие стеклянные стаканчики — мы сидели на краю холма, смотрели вдаль и накоротко вспоминали события последних дней, инстинктивно выискивая в былом приметы, знаки, сигнализирующие о том, что случится вскоре.

И тут шкипер неожиданно встал и пронзительно прочитал "Реквием" Стивенсона:

Удивительной силы вещь.

Внизу текла великая река, завершая огромный поворот и вновь выравниваясь перед последним броском к океану.

Нас стало меньше. Мы стали слабей.

Стали ли мы умней?

Обряд получился хорошим. И долгим — вечерело.

Даже как-то и уходить не хотелось, мы сидели и молчали. Солнце опускалось всё ниже, начиная заливать безбрежное травяное море первобытной степи розовым светом. Ещё чуть-чуть, и светило спряталось за склон правобережного горного хребта, и вокруг сразу потемнело. Вечер будет короток, темнота наступит быстро.

А воды Ганга уже стали чёрными, на матово мерцающей водной ленте выделяется лишь одинокий белый дизель-электроход, ожидающий нас внизу — там нет никого, судно крепко пришвартовано и заглушено, наверх пошли все. Только злосчастный пулемёт с турели сняли, вот он, рядом с Джаем лежит.

Тишину разрушил Маурер, резко схвативший бинокль.

— Что там? — заинтересовался я.

— Огни, по нашему берегу. Далеко.

— Я тоже вижу! — привстала Ленни.

Кроме шкипера, бинокль никто не захватил.

Но минуты через две все уже и без бинокля хорошо видели один, самый сильный, из трёх крошечных огоньков в ряд, неотъемлемый признак жилья человеческого. Там, вдали — посёлок.

Прибрежная рыбацкая деревня, давненько мы их не видели. Хотя, может, жители её и охотничьим промыслом промышляют, стада в саванне бродят огромные.

— Надо двигаться, — наконец промолвил индус, после чего в последний раз подошёл к кресту, погладил смуглой рукой струганное дерево.

Да, пора.

Прощай, рулевой, ты был хорошим парнем.

— Нам нужно будет перераспределить суточные вахты и пересмотреть боевое расписание, — отрешённо промолвил Ули Маурер, придумывая себе занятие, и тяжело встал с травы, поднимая MG.

— Темнота наступает, поплыли-ка в деревню, господа, — подхватил и я. — Познакомимся, узнаем обстановку ниже по течению, новости здешние. "Лусон" наверняка у них останавливался. Там спокойно всё обдумаем и сделаем.

Через двадцать минут мотобот уже выруливал на фарватер, а мы стояли на палубе и всё смотрели назад, — даже в наступающей темноте одинокий крест на вершине, мистически подсвеченный красным, был заметен издалека. Ветер ровно дул в корму, судно пошло ходко, швейцарский флаг обвис, почти не шевелится.

Кстати, надо будет подумать, под каким стягом нам стоит идти дальше. Посоветуемся с ребятами, но не сейчас. А вообще — нужно триколор на мачту ставить. Или Андреевский, хорош прятаться да прикрываться. Как-то говорили с Маурером, он был не против — решение обосноваться в России принято.