Илья Бердников - Ставка на Проходимца

Я почувствовал себя настолько незащищенным, что горло и сердце стиснуло. Да, это было действительно ЧЕРНОЕ МОРЕ. То море, что «черным» называлось на Земле, воспринималось сейчас мной как радужный, сладкий сон: синее летом и седое зимой, оно было словно воспоминанием-насмешкой надо мной, оцепеневшим в своем экзоскелете, смутно ощущающим, как мурашки нервного потрясения бегут от сведенной судорогой шеи вниз по похолодевшей спине. И даже «личный медик» не согревал меня в этот момент.

Ветер дул с моря, и огромные, в основном гладкие, валы медленно катились в моем направлении. Разбивались, струились черными потоками и розовой пеной. Вливались в просветы улиц между домами, омывали мои ступоходы черно-розовой снежной кашей…

Берега не было. Не знаю, какой здесь произошел катаклизм: может, дно опустилось, может, была размыта дамба, до этого сдерживающая море, но теперь море беспрепятственно проникало в город. Ласкало его своими черными водами, омывало, теребило… И медленно разрушало его.

От того места, где я вышел к морю, город поворачивал плавной дугой, предоставляя мне возможность видеть фасады высотных домов. Некоторые дома были практически разрушены, некоторые — сдались наполовину. Те, что стояли на мысе изгиба, представляли собой лишь бесформенные расползающиеся кучи. За их согнутыми спинами поднимались следующие ряды зданий, но я понимал — и здания понимали это тоже — море до них доберется. Среди пенных валов, принимая на себя их мягкую мощь, то тут, то там торчали остовы рухнувших строений. На моих глазах многоэтажный дом обрушился в воду своей лицевой частью, медленно осел, осыпаясь рядами этажей, словно преклонившись перед черным морем. Я тоже чуть было не опустился на колени, прямо в жидкое снежное месиво, то поднимающееся, то опускающееся, раскачивая ближнюю к морю часть брошенного автобуса.

Я был просто раздавлен эмоционально. Увиденное мной все больше напоминало кошмар, бред сумасшедшего режиссера, решившего удивить зрителей изысканным безумием новой концепции. Только вот зрители не попадают внутрь фильма. Да и кто по доброй воле захочет оказаться в таком гнетущем сознание месте?! Хотя…

Хотя психи разные бывают: такой черно-розовый пейзаж — мечта всякого уважающего себя эмо… Этакий рай для романтических психоизвращенцев, любителей тоски и мрачного страдания. Была бы возможность, толпами перли бы с Земли сюда — вены резать на берегу маниакально-депрессивного моря.

Волна, истончаясь, плеснула об экзоскелет. Что-то скрипнуло внутри качнувшегося автобуса. Мрачный юмор, как ни странно, помог. Я глубоко вздохнул, потряс головой и повернулся к городу.

Нужно было выбираться отсюда — я же не эмо. Это не мой рай. И это не мой ад. Я — Проходимец. Это всего лишь очередной мир на моем пути. Будут еще другие, светлые, солнечные. Сочно-зеленые, напитанные ароматами распустившихся цветов, теплом прогретой земли. С ЖИВЫМИ городами, лесами, реками… Там будут другие моря: прозрачные, лазурные, теплые… или — седые, суровые, холодные, с ослепительными бело-голубыми айсбергами, но все — прекрасные. И для того, чтобы до них добраться, мне нужно было собраться с силами, прорваться через город…

И найти Выезд на Дорогу.

Быстрее. Быстрее!

Я каким-то чудом, будучи пару раз кем-то обстрелян, преодолел последние городские кварталы. Просто пробежал — не останавливаясь, не оглядываясь и не отвечая на выстрелы… В экзоскелет несколько раз попадали, один раз серьезно — я чуть не упал и один ступоход начал немного сбоить, из-за чего походка стала хромающей, но бегу это не очень мешало. Мной руководило, заняло все мои мысли, захватило все мировоззрение только одно желание — выбраться как можно скорее из этого чудовищного мира с нежным цветочным названием. Наконец, за одним из бесчисленных поворотов улицы распахнулись, небо внезапно расширилось, и я выскочил на покатую, усыпанную мусором и обломками пустошь со знакомой гигантской воронкой. Где-то там, на другой стороне полукилометровой воронки, меня должны были ждать друзья, да только поздно я выбрался из городского чрева: сколько я ни рассматривал окрестности воронки, сколько ни прочесывал местность при помощи многочисленных сканеров, «Скании» не было видно.

— Помоги мне, Господи, — хрипел я, ковыляя вдоль края огромного котлована, — не дай ослабеть. Не дай проникнуться здешней ненавистью и тьмой. Помоги сохранить свет…