Олег Верещагин Воля павших

Звёзды светили не как на Земле - колюче и одинаково-холодно. Здесь у каждой был свой цвет,пушистый, как щенок. Они почти не мерца-ли - голубые, белые, зелёные, синие, красные, жёлтые, фиалковые... А луна - как отчеканенный из бронзы щит,побитый в боях.Здесь её называ-ют Око Ночи.

-- Луна - Око Ночи, - негрмоко сказал вслух Олег, и в чаще забился, хо-

хоча, как безумец, филин.

Скользнув взглядом дальше, к вершинам деревьев, Олег словно споткнулся. Вот она, планета Невзгляд. Он не смог добиться от Бранки, что это - другая планета той же солнечной системы, что и Мир, или спут-ник Мира? Бранка не знала... Вряд ли на спутнике планеты, похожей на Землю, может появиться жизнь... Олег немного знал астрономию.

А солнце тут так и называют - Солнце.

И, может быть, в его жизни, в жизни Олега, больше не будет такой хорошей и почему-то очень грустной ночи.

ИНТЕРЛЮДИЯ . "МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ"(1.)

Как будто по ступенькам -

Всё выше и вперёд -

Из детства постепенно

Нас юность

Уведёт...

И скоро

у порога

решать,

куда шагнуть...

А нас

позвал в дорогу

далёкий

Млечный Путь!

Нас ночь тревожит снами,

Волшебными - почти...

Мы катимся на санках

По Млечному

Пути...

И боязно

немного,

и ветер

хлещет в грудь...

Зовёт,

зовёт в дорогу

далёкий

Млечный Путь...

* * *

Бранка подняла его ещё затемно.Её вполне можно было понять, но Олег не выспался и хмуро реагировал на весёлые выпады своей обычно сдержанной спутницы. Только когда солнце уже по-настоящему подня-лось над верхушками деревьев,он пришёл в норму и начал оглядываться по сторонам.

Дубы отступили. Он и Бранка шли среди стройных корабельных со-сен, по пояс в папоротнике, из которого только и состоял тут подлесок. Навстречу порывами задувал прохладный ветер, легко пробивавшийся между красных стволов. Он приносил какой-то необычный, странный за-пах, и Бранка, видя, что Олег принюхивается, тихо и торжественно сказа-ла:

-- Это Снежное Море.

Вообще буквально за несколько часов резко похолодало, хотя со-лнце светило по-прежнему ярко. Среди сосен часто поднимались тут и там валуны и целые скалы из алого гранита с многочисленными вкрапле-ниями слюды, сверкавшими, словно маленькие зеркала. Попадались тро-пинки, проложенные явно человеком - узкие, утоптанные до твёрдос-ти того же гранита. А около полудня, когда ветер улёгся, Бранка и Олег подошли к столбу, на котором сивели человеческие останки.

То, что было некогда человеком, давно не издавало запаха и напо-минало египетскую мумию, которую Олег два года назад видел в музее Санкт-Петербургского Эрмитажа. Толстая верёвка, проходившая под от-валившейся нижней челюстью удавленного,охватывала столб - и не сра-зу Олег заметил, что верхняя часть столба представляет собой грубо вы-резанную из дерева человеческую голову - суровое лицо с нахмуренны-ми бровями, вислыми усами и длинной бородой, ямы глаз под низко на-двинутой на лоб круглой шапкой... Истукан глядел на юг с угрозой и од-новременно мастерски переданным неведомым резчиком бесстрастием.

-- Что это? - невольно охрипшим голосом спросил Олег. Вид повешен ного после всего, что он успел тут повидать, не производил особого впе-чатления, но истукан пугал. Он словно бы живой был... и знал все грехи и даже грешки, водившиеся за Олегом.

-- Прав, - негромко объяснила Бранка, вскинув правую руку в каком-то фашистском, как мельком определил Олег, приветствии. - Бог закона и справедливого суда.

-- Справедливого? - усомнился Олег, когда они отошли на несколько

сот метров и душевное равновесие относительно вернулось к мальчи-шке. - Мне что-то кажется, что у повешенного было на этот счёт особое мнение...

-- Кому интересно, что он мнил? - презрительно ответила Бранка, под-

кидывая в руке самострел. - Он был глуп, иначе не пришёл бы в наши горы с данванской дурью.

-- С какой дурью? - поинтересовался Олег. - Он что, принёс подрывную литературу?

-- Он принёс дурь, - повторила Бранка и, видя, что Олег не понимает, на ходу принялась объяснять: - Это такая жидкость... Если впрыснуть её себе в жилы шприцом (Олег уже не удивился тому, что Бранка знает это слово),то человек пьянеет,ему становится хорошо,чудится наяву вир-рай и все самые большие свои мечты он видит сбывшимися... Только потом, когда жидкость та растает в крови, становится дурно, белый свет не мил кажется, хочется ещё и ещё...Те, кто часто её колет, забывают есть,пить, мочат под себя, как малые дети, а потом просто умирают. Кто её попро-бовал - того не спасти. Поэтому все племена казнят смертью тех, кто пробует принести дурь в горы, смертью у столбов Права.