Дмитрий Глуховский - Последнее убежище (сборник рассказов)

Игорь смотрел на эту кроху, на Ольгу, нежно прижимающую к себе малыша, на приветливо улыбающегося старика и мучительно подбирал слова, которые могли объяснить им, как же он счастлив. Счастье было огромным, оно переполняло изнутри, а вот слова… Нужные слова никак не находились. Зато он твердо знал: пусть обитатели бункера предали и изгнали их, пусть добровольно отказались от самого главного счастья, какое только может быть у человека, когда-нибудь они втроем — он, Ольга и их сын — еще вернутся туда. Чтобы рассказать правду и помочь всем желающим научиться жить за порогом рая…

От земли шел пар. Душный, травянистый — как всегда бывает перед жарой. Мокрый березняк обсыхал на солнце после ливня, накрывшего его рано утром. С тех пор, как человечество загнало себя под землю, природа, наконец, смогла отдохнуть и встряхнуться. Никто уже не разгонял дожди, не расстреливал тучи, не дымил в небо. Черные, серые, красные в полоску трубы молчали. Некогда направленные в небо словно ружейные дула, теперь они одиноко чернели и ветшали. Трубы, сбрасывавшие отходы в реки, иссякли.

Первые годы на земле шли ливни. С грязной, пенистой и мутной водой уносилась прочь вся память о человеке и его бесконечной глупости. Тайфуны обрушились на прекрасные города Европы, Азии, Америки, сметая на своем пути все рукотворное. Вода подтачивала фундаменты, а ограды в парках ржавели и рассыпались.

Именно эти дожди пережидали на заброшенной станции радиомаяков трое случайных путников. В первые дни после катастрофы, пока государство еще было живо и продолжало создавать видимость заботы о своих гражданах, все, кто остался на поверхности, пытались добраться до лагерей беженцев, плотным кольцом охвативших Москву. В тот момент никто еще не задумывался, как они будут выживать там, однако сразу было объявлено, что в лагеря попадут не все, только коренные москвичи. А Область пускай спасается, как знает.

Жители маленького южного эксклава Москвы даже не подозревали, какой счастливый билет им выпал, а потому просто спустились в подвалы. В таком же неведении пребывали и работники Внуковской станции радиомаяков, которая представлялась соседским подросткам неприступной цитаделью и будоражила их умы с раннего детства.

За сплошным бетонным забором, в зарослях молодых берез, ветки которых свешивались на улицу, стояли высокие металлические треножники, на вершинах которых день и ночь светились красные лампы, а вдалеке, сквозь деревья, можно было различить небольшую двухэтажную постройку. Все знали, что это маяки, и территория принадлежит ближайшему аэропорту, но и только.

На маленькой улочке со странным названием «Тупиковая» (над этим названием не потешался только ленивый), где в мирное время лихо выли собаки, теперь лишь уныло скрипели ворота: через два месяца после Катастрофы станцию бросили оба дежурных техника и сторож. Ждать им все равно было нечего: никаких самолетов, никаких сигналов, никакого эфира. Тишина. Цитадель пала.

Трое подростков на каникулах — закадычные друзья, хотя зимой они могут и не вспомнить друг о друге. Паша, Иван и Олег каждое лето гуляли вместе допоздна, плавали в заросшем ряской пруду, тайком пили пиво в беседке. В тот будний день родители были в городе, и они остались одни.

Навсегда.

Поначалу страшно — как без мамы? А что с семьей? А в школу надо или нет?..

Отсиживаться решили в подвале Пашкиного дома: там его заботливая бабушка хранила консервированные груши и картошку. Через два месяца они уже смотреть друг на друга не могли — жить в замкнутом пространстве, видеть каждый день одни и те же лица, слышать одинаковые шутки… В общем, от былой дружбы не осталось и следа. Они и внешне были совсем разными, но раньше это так не бросалось в глаза, а теперь… Долговязый белобрысый Паша все время наступал всем на ноги, вертлявый Олег, и без того не отличавшийся особым здоровьем, очень скоро простудился и беспрерывно чихал и сморкался, а Иван день и ночь беспрерывно храпел и присвистывал во сне, мешая друзьям. Начались придирки, подколы, нарастало раздражение, и может, дело дошло бы до драки, если б не дождь. Подвал начало подтапливать, и друзья решили попытать счастья на станции радиомаяков — наверняка он укреплен серьезнее.

Им повезло трижды — они без потерь добрались теперь уже до заброшенной станции, нашли там оставленный техниками сухпай, который те не могли унести на себе, и генератор, который еще можно было запустить. А еще — крепкие стены и глубокий подвал. Той дождливой осенью они закрыли за собой ворота на долгие пятнадцать лет и не открывали на стук и крики о помощи. Наверняка в поселке были еще люди, но это был их мирок, их убежище, делиться которым ребята не собирались.