Илья Сомов - Солнечный Остров

Трупы лежали плотным ковром, как опавшие листья. От устья Дороги Владык до самой колоннады Танцующих Львов. Смятые и изорванные, тысячи и тысячи громоздились там, где их поразило страшное незримое оружие. Звезды заливали древние улицы равнодушным светом.

Он уже давно перестал гадать, почему сновидение раз за разом возвращает его именно в это место и в это время. Просто молча смотрел, впитывал величие момента. Прилетевший со стороны колоннады ветер, уже напоенный сладковатым запахом разложения, коснулся щеки гладкой прохладной ладонью. Чуть придерживая дыхание, он зашагал по мягко пружинящим валунам мертвых тел.

Лица – те, которые уцелели – мелькали под ногами. По странной прихоти смерть бережно сохранила последние эмоции, владевшие погибшими при жизни. В основном, ненависть и страх, лишь на некоторых он с любопытством читал надежду и что-то еще. Непонятное. Увлекшись, он не заметил, как добрался до изгиба Дороги, где за старинным парапетом у подножия отвесного обрыва расстилался тонущий в темноте великий город. Только несколько самых важных дворцов маяками горели в ночи. Во сне он всегда знал, куда нужно смотреть.

Башня Девятой Слезы ледяной каплей морозно блестела с вершины маслянисто-черной скалы. Высочайшее здание мира, символ, выше которого только звезды, мерцающие сейчас над гордым шпилем.

Как раз когда он поднял голову, одна из этих звезд неожиданно подернулась пеленой, набухла злым желтоватым огнем и устремилась к земле. Он привстал на цыпочки, боясь моргнуть. Звезда превратилась в копье безжалостного света. Облака разбегались с его пути, вспыхивая, как комки ваты, холодным пламенем. Острие коснулось верхушки башни и могучее здание исчезло в один миг – так, словно его никогда не бывало. Сама скала, жалобно застонав, раскололась до основания. Жестокий свет пожрал свою добычу и ураганом помчался, расходясь во все стороны от сокрушенного символа, в поисках новой пищи.

Он в последний раз взглянул на бешено мчащийся сияющий вал и прикрыл глаза. Голодный свет смахнул тела убитых, не оставив от них и пепла, а затем подхватил его самого, ободрал до костей и увлек за собой.

Сон упорхнул так же легко, как захватил его – в последнее время с ним это случалось все чаще. Открыв глаза, он понял, что сидит в кресле перед постаментом, на котором высилось то, что когда-то, в забытые ныне времена, назвали бы Слитком Бытия. Протянув руку, он коснулся черной сферы, прошитой миллионами сверкающих переплетающихся нитей. Ладонь пронзила ледяная боль.

Хорошо. Значит, он в реальности. Значит, он здесь и сейчас. Нити дрожали в ровной пульсации сердец. Они и были сердцами, точнее жизнями. Большинство не стоило внимания, но была среди них одна – тонкая, слепяще-белая, за ней он наблюдал уже несколько лет. Вот она сейчас бьется ровно и сильно, как… Он нахмурился. Очень близко с его любимицей шла другая нить цвета червонного золота. Прежде ее не было, он не сомневался. Скорее всего, нить возникла, или, вернее, сдвинулась, пока он спал. Возможно, это ничего не значило, а возможно…

- Ублюдок! - здоровенный отцовский кулак вспорол воздух в сантиметре от подбородка Ормата, - Сам в каменоломни метишь и меня за собой тащишь!

Он отпрыгнул, уворачиваясь от следующего удара, босые ноги взрыхлили мягкий песок двора. Выпрямляясь, еле сдержал стон. Показалось, что в бок заехали деревянной колотушкой – да так, что до самых легких. Как же не вовремя он напоролся на эту бинову ловушку! Попался, как молокосос! Ведь только в самый последний момент отшатнулся, а то мог бы и без головы остаться.

- Если бы дома хватало жратвы, я бы не лазил по княжеским плантациям, - с безопасного расстояния огрызнулся Ормат.

Отец тяжело водил головой, стараясь понять, куда подевалась жертва. Даже с нескольких шагов до Ормата доносился кислый запах дешевой зерновой водки. Парня передернуло от злобы – понятное дело, если спускать трудодни на выпивку, то на еду мало что останется. Из-за приоткрытой двери их общего с отцом покосившегося дома донеся пьяный женский смех. А если к выпивке прибавить шлюх, то удивительно, как вообще остается хоть что-то. Старик живет так, будто он князь.