— Солдат?
— Сеант!
Неумело, но старательно вытянувшись, он выпрямился передо мной. Привстав, я козырнул (к пустой голове руку не прикладывают) и тут же получил ответное приветствие. Похоже, истина установлена. Тычу пальцем себе в грудь и произношу:
— Сержант (а прошлую жизнь майором запаса закончил).
— Сеант!
— Вольно, рядовой. Давай попробуем пройтись.
Да, пройтись. В чем? Из одежды — длинная больничная рубаха с завязками на спине, даже трусов нет, а солнышко хоть и греет, но как-то неактивно. А как одет мой друг? М-да, рабочий синий халат в засохшей краске без половины пуговиц, из-под него выглядывает знакомая больничная рубаха. На левой ноге просящий каши мокасин, правая щеголяет домашним тапочком-кроликом. Только кролика долго грызли собаки. А что в шалаше? Порывшись в куче невообразимого рванья, нашел заскорузлую от грязи футболку, несколько полос брезента. Негусто. Кое-как залез в футболку, намотал полосы на манер портянок. Подобрал два пластиковых пакета поплотнее, вытряхнул сгнившие объедки, приспособил на ноги, закрепив обрывками синтетического шпагата. Сойдет.
— Солдат, дружище, помогай.
Вставалось тяжело: закружилась голова, задрожали ноги, пробил пот. Помощник старательно сопел под правой рукой, обхватив за талию. Не знаю, кем был для него мой предшественник в этом теле (вспышка воспоминания: искра с распадающейся оболочкой), но парня не оставлю. Нам бы только к людям выбраться. Да, и найти во что одеться, чтобы людей не распугать.
Барханы мусора тянулись бесконечно. Почти из-под ног нашей ковыляющей парочки нехотя взлетали здоровенные вороны, несколько раз прошмыгивали крупные крысы. «А крысы осторожные, пуганые. Наверное, кушают их уголовные бомжики», — сознание потихоньку анализировало увиденное, раскладывая по полочкам информацию. Исследуя склоны мусорных гор подобранной по пути ручкой швабры (опять пластмасса, дерево и металл вообще не попадаются), потихоньку разжился замасленной легкой курткой от комбинезона автомеханика, рубашкой без одного рукава, разящими стухшими объедками двумя парами затертых легких брюк (по размеру вроде мне и Солдату), бейсболкой («красные носки», кажется, так надпись переводится), двумя заплесневелыми слежавшимися шторами. Плохо с обувью — два разваливающихся кеда на левую ногу детского размера. А идти тяжело — накатывает слабость, регулярно в подошву норовит впиться какая-нибудь острая гадость. И, конечно, я не пропускаю газеты. А они вызывают все большее недоумение. Полностью на английском, с незнакомыми цифровыми названиями населенных пунктов. В общих чертах понятно: обильная реклама, объявления, спорт, погода, заметки о политике и что-то из писем читателей. Черт, если это Америка, то почему бомжи по-русски говорят? И как объяснить больничные рубахи — здесь что, русских больных на свалку выбрасывают? И опустившихся бандюков тоже?
Между тем, ведомый напарником, я старательно двигался к нескольким показавшимся потрепанным металлическим ангарам явно промышленного типа.
— Сейчас, Солдат, найдем нормальных аборигенов, просветим наше непонятное состояние.
— Ага, Сеант, ета, ета.
Вокруг ангаров было практически чисто. На ближайшем к нам над входом крупно написано по-русски и на английском: «Еда». А у стены на пластиковой табуретке грелся на солнце пожилой дядька с коричневым, испитым лицом.
— Доброго вам дня. Можно потревожить?
— Жратва будет завтра, доходяги. Один раз в день. Три раза — только на сортировке.
— А просто спросить можно?
Нехотя разлепив веки, он окинул нас равнодушным взглядом:
— Стертый. Опять стертые новенькие. Ну что тебе?
Вопросы застряли в горле. «Стертые», больничного вида рубахи и свалка — очень мрачное сочетание вырисовывается. По-своему оценив молчание, дядька продолжил:
— Не знаю за что, но вас обоих как неграждан третьего разряда изъяли из общества, сдали в лаборатории, а потом вы и там стали не нужны. Непонятно, почему ты не сдох и разговариваешь, но такое тоже бывало. Теперь твое место здесь. Последний дом, хе-хе, доходяга. Отдыхай и готовься к работе на сортировке, первый раз там очень тяжело пережить.
— А что это за место, уважаемый? Город какой, страна?
— Ничего не помнишь? Городов вокруг несколько, я не знаю, откуда тебя привезли. Ближайший — Сити-256. Место — седьмая зона Северо-Восточных колоний. Только это тебе ни к чему, отсюда нет выхода.
— Колоний? А страна какая, континент?!
Читать дальше