Саймон Спуриэр - Свет проливающий

Крохотные волоски на шее – рудимент, доставшиеся Гхейту от его человеческих родителей – внезапно встали дыбом. Пока он поворачивался, чтобы узнать причину дискомфорта, резкий голос раздался у него за спиной. Он сжался.

- Тогда вы не слишком хорошо смотрите. – Сказал Кардинал, входя в заплесневелую комнату. Его мантия тянулась за ним по плитам пола, как след гигантского слизня.

Джезахиль великолепно отреагировала.

- Арканис, - произнесла она ледяным голосом, - не престало столь … почётному гостю опускаться до подслушивания…

Кардинал улыбнулся, его холодные черты лица искривились в почти убедительную пародию веселья.

- О, архимагус, позвольте вас заверить… Если бы я имел намерение подслушать ваш разговор, я бы мог это сделать с орбиты. – Его глаза сверкнули. – Увы, я здесь для того, чтобы поговорить с Магусом Крейстой, а не потакать вашим неврозам.

Архимагус зашипела, сжатыми кулаками она ударила себя по бёдрам.

- Тебе надо научиться уважению. – Её манеры напомнили Гхейту кошку, выгибающую спину в дикой ярости от полученной обиды. - Здесь Я старший магус.

- И вам, моя добрая женщина, следует научиться понимать, когда вас переплюнули.

Через всю комнату Гхейт наблюдал, как выражение лица Джезахиль становится ледяным, постепенно превращаясь в копьё замёрзшего гнева.

- Ах вот как? – Прошептала она.

Гхейт увидел что она делает и попытался сгруппироваться. Но опоздал на долю секунды.

Воздух всколыхнулся вокруг неё, вибрирующий всплеск псионического пробоя, который вырвался наружу из ужасных глаз женщины, заполнил комнату. Оглушенный и моргающий Гхейт оперся о дверной косяк. Даже Крейста покачнулся и чуть слышно застонал.

Кардинал, который принял всю тяжесть атаки раздраженной женщины не моргнув и глазом, тихонько засмеялся.

- Хорошо, - сказал он таким тоном, каким родители поздравляют с успехом своих детей. Гхейт уже почти ожидал что он похлопает пораженную архимагуса по голове. – Я крайне рад, что примации на этой планете всё ещё практикуют Воцис Сусурра … Многие маги попустительствуют забвению Искусства.

Джезахиль оскалилась от такого покровительственного тона и поплелась к двери. Её бледные щёки горели. Гхейт, несмотря на изумление от ментального удара, смог подавить улыбку при виде её унижения. Он ещё помнил её угрозу высечь его хозяина плетью.

Она прошла мимо него высоко задрав голову.

- Архимагус… - сказал Кардинал за секунду до того, как она пересекла порог комнаты.

Она повернулась на пятках, отчаянно пытаясь изобразить праведный гнев. – Что?

- Хлыщи – даже те, что одеваются как павлины – могут свободно путешествовать среди непросвещенных. Возможно, вы об этом вспомните следующий раз, когда вы будете красться по своим туннелям как червяк.

- Ты о-

- Это всё. – Голос Кардинала не оставлял пространства для неподчинения.

Примации Архимагус Джезахиль поспешила выйти из комнаты, как какой-то простой контагии, отпущенный хозяином.

- Так. – Крейста позволил себе упасть в мягкое кресло за столом, его лицо отразило облегчение с которым его старые артрические суставы восприняли поддержку. Он задумчиво пощипал свою козлиную бородку, проницательно разглядывая Арканиса. – Так, так.

- Насколько я понимаю, - сказал Кардинал удивлённо подмигнув и возвратив старому примации его взгляд, - что это вас я должен благодарить за приглашение на эту планету.

- Это так.

- Скажите мне… Что заставило вас связаться с моим орденом?

Крейста пожевал свои губы, размышляя над ответом. Узловаты палец уперся в направлении Гхейта, неожиданно оторвав того от молчаливых раздумий.

- Аколит… - сказал он глухим голосом. – Где твои манеры? Предложи Кардиналу стул.

Гхейт бросился выполнять распоряжение, пытаясь примирить чувство недоверия к этому расфуфыренному незнакомцу и тягостное уважение к его очевидным талантам. Воспоминание о бегстве архимагуса, с лицом искаженным позором и злобой, было слишком приятным, чтобы его игнорировать.

Башня Апекс, названная так за своё положение прямо по центру купола ( Апекс – наивысшая точка, прим. пер. ), представляла собой окруженное колоннами сборище офисов, административных уровней, целых ярусов занятых участками арбитров, венчала которое, как какой-то отбеленный гриб, колоссальная масса Плюрокатиума.

Где-то в глубине её закрытого периметра, заляпанная пятнами талого льда с купола, гудела Тороидальная Зала, резонируя от помпезных предложений Выборщиков-Плюрократов. Большая и круглая, с чашеподобными углублениями со всех сторон, комната, казалось, излучала почти осязаемое чувство лени. Она была обрамлена рядами удобных мягких диванов и надувных ковриков. Её декадентский комфорт, подчеркиваемый вазами с фруктами и сластями, был обрамлён алебастровыми стенами и галереями. С потолочных фресок на зал смотрели герои и злодеи Империума.