Саймон Спуриэр - Свет проливающий

- А, вот ты где… - протянул он. – Какая почётная делегация встречающих.

Казалось, его неприятно шелестящий голос прорезает ветер.

- Ну, выходи. – Тонкий палец поманил Гхейта из тени.

Он, кивнув, ступил на поскрипывающий снег, подавляя чувство неприязни, вызванное вниманием кардинала; его оценивающе осматривали как грокса на скотном рынке.

- Полагаю, ты ждал меня?

Он кивнул.

- Тогда веди, дитя.

Гхейт задумчиво подвигал челюстью. Возникшее неуютное чувство беспокоило его: его хищная уверенность в себе была настолько инстинктивной, что обнаружить себя пораженным чужестранцем было… вызовом. Но теперь как и всегда, Гхейт чувствовал на себе проклятие тяги к раздумьям; стремление проанализировать и обдумать каждую возможность. Он фыркнул и вспомнил совет своего наставника: подчиняться без раздумий и быть за это благодарным.

Запахнув одежду поплотней, спасаясь от холода, он махнул рукой двум фигурам следовать за ним и повернувшись пошёл через заледенелые проемы в перегородках, входя под сень древней и разрушающейся чечевицы городского купола. Кардинал и его высокий спутник безмолвно последовали за ним, нарушая тишину лишь ритмичным постукиванием обсидиановой трости по ледяному полу.

Гариал-Фолл, как многие колонии сегментума Ультима, была обязана своим существованием благам забытых древних технологий. Какое-то забытое общество – в каком-то забытом тысячелетии – для защиты города, лежащего внутри, воздвигло тепловой купол, слабо изгибающийся и напоминающий окаменевший и побитый временем мыльный пузырь. Под его поверхностью, где напичканный клацающими логическими машинами и лязгающими шестернями, в беспорядочном нагромождении балок и стоек теснился город, было существенно теплее (хотя всё ещё слишком холодно по человеческим стандартам), чем в ледяных пустошах лежащих снаружи.

На выходе из порта Гхейт нанял рикшу и пролаял приказ полу-разумному сервитору, который тащил двуколку. Руки и ноги сервитора, существенно усиленные металлическими цилиндрами, со свистом сжались, принимая на себя вес пассажиров. Гхейт правил экипажем, запряжённым дебелым существом, по проходам и подвесным переходам, нависающим над гетто и торговыми кварталами, заезжая в паровые лифты и уворачиваясь от дребезжащих трамваев. Размытый дневной свет, которому купол добавлял нездоровый оттенок, усиливался газовыми фонарями и парящими осветителями: уродливое сочетание кадмиевых тонов с примесью вольфрама. Компаньоны Гхейта рассматривали окружающий пейзаж молча – проезжая Охладитель с его декоративными бандитскими тотемами; рассекая Подделку с её хорошо охраняемыми раскопами; оставляя за собой основание гигантской Башни Апекс, где Плюрократия встречала каждый день.

Рикша доставил их на ледяное поле в сердце центральной площади, остановившись в холодной тени единственного массивного здания. Собор имел типичный вид: напыщенный фасад с выдающимися пилонами и шпилями, тщательно нарисованные фрески и зубчатые орнаменты как прыщи усыпали его стены. Он стоял в гордом одиночестве, вычурно украшенные ларьки и лотки крикливо предлагали свои товары.

Гхейт украдкой поглядывал на гостя в пурпурном, вид кардинала производил на него всё большее и большее впечатление: точёные черты лица, орлиный нос, бескровные губы, бледная кожа. Но больше всего выделялись его глаза, глубоко посаженные в тени густых бровей они, тем не менее, мерцали, причудливым образом отражая свет.

Гхейт нахмурился в тени своего капюшона, мысленно повторяя про себя: Ты нам не нужен, чопорный ублюдок. Мы и без тебя прекрасно обходились.

Внутри, по мнению Гхейта, Собор был ничем не примечателен – оплот нарочито вычурных архитектурных форм, сложных фресок, декадентских золотых и серебряных украшений и регулярно перекрашиваемых занавесей. Помпезный, безвкусный и величественный: Гхейт едва заглянул внутрь и сразу же повернул к маленькому лестничному проёму с левой стороны Собора.

Внизу, было ясно истинное предназначение здания.

Под арками и лестницами, под галереями с атмосферой тщательно созданной старины, под слоем потерянных сокровищ и древних реликвий, под переходами, густо оплетёнными синтетической паутиной, Собор скрывал свои гнилостные внутренности и заразу, что пустила здесь корни. Он разлагался.

Движимая махинациями и великими планами, за гранью понимания простого маелигнаци, Священная Конгрегация Небесной Матки собиралась в окутанных тенью залах и грубо вырубленных в камне кельях, шепталась и молилась, пела с тихой торжественностью псалмы и распространяла, постоянно распространяла, Благие Вести.