Тимофей Калашников - Изнанка мира

— Но у юноши же нет никакого опыта в разработке операций, — высказал общее мнение преображенец. — Требуется учесть сотни деталей, состыковать между собой…

— Зато у него есть… — Федор схватил Зорина за плечи и притянул к себе, — удача! А это сейчас все, на что мы можем рассчитывать. Состыковку деталей мы возьмем на себя. Но я уверен, что со временем Кирилл Зорин станет величайшим военным тактиком Красной ветки! Как там, Киро? Не отступать, не сдаваться?

У Кирилла от этих слов перехватило дыхание. Слишком сильно Сомов его хвалил. Щеки горели, он смутился, отчего покраснел еще сильнее, едва удерживая задрожавшие губы.

— А теперь начнем подготовку к операции, — Сомов опять стал серьезен. — Вопрос пока только в одном: кто откроет нам герму изнутри?

— Как предлагал товарищ Коллонтаев, нужно послать диверсионный отряд. Небольшой. Один, — отвечал Кирилл, проглотив подступивший к горлу комок и чувствуя, что сдает важнейший в своей жизни экзамен.

— Команда смертников? — скептически поднял бровь Федор. — Вряд ли им удастся пробиться с боем… Пока это самое слабое звено твоего плана…

— Да вы что? — наплевав на субординацию, загремел Коллонтаев. — Вы на полном серьезе собираетесь заставить плясать под свою дудку мутантов, а вот гермоворота, по-вашему, «самое слабое звено»?! Да я берусь без всякого диверсионного отряда попасть на радиальную! Я, лично, открою вам эту герму! Знаете, как нас учили в Академии Генштаба? Самая лучшая маскировка — это вообще отсутствие маскировки! Прописная истина, между прочим. Я воспользуюсь документами жителя Полиса, а на Ганзе у меня солидные связи. Не посмеют они мне ничего сделать!

— Хорошо, — согласился начпартии. — Значит, эта часть на вашу ответственность, Евгений Иванович. Через двенадцать часов мы подойдем снаружи. И вот еще что: окажетесь на Комсомольской, постарайтесь найти Саврыгина, такой с виду безобидный, но шустрый старичок, он все ходы и выходы там знает. На этом, товарищи, объявляю совет закрытым. Надеюсь, напоминать о неразглашении не нужно?

Зорин едва смог усидеть на месте, пока Сомов обменивался рукопожатиями с партийными шишками.

— Федор, зачем ты согласился?! — воскликнул он, как только дверь закрылась за последним из уходящих. — У этого Коллонтаева ничего не выйдет, я чувствую!

— Спокойно, брат! Ты слабовато разбираешься в хитростях большой политики. Поверь, надо было кинуть генералам какую-то кость. Подсластить, так сказать, пилюлю. У нашей Партии пока еще не такие сильные позиции, чтобы требовать ото всех беспрекословного подчинения. Но если мы отобьем Комсомольскую, я уверен, эти позиции только окрепнут.

— Надо отправить еще хотя бы двух человек для страховки, — продолжал настаивать Кирилл. — Я сам пойду! — вдруг выпалил он, повинуясь порыву броситься в самый центр опасности.

— На поверхности будет тоже очень трудно. Смертельно трудно. И у меня осталось не так много людей, которым я могу доверить тайну этой операции, — покачал головой Сомов, внимательно глядя на юношу. — Но ты прав, подстраховаться надо…

Кирилл выходил на поверхность впервые в жизни, однако, наслышанный от бывалых сталкеров о жути пустого неба над головой, с некоторой внутренней дрожью поднимался по лестнице последним. Повертев головой, так как обзор в противогазе был ограничен, Зорин осторожно осмотрелся, но пока волноваться было нечего: невысокий потолок наземного павильона казался надежным и был даже ниже, чем ожидалось.

Вестибюль, где собралась ударная группа, представлял собой небольшое полутемное помещение, одна стена которого была вогнутой, как будто от могучего пинка, а посередине, где когда-то находились двери, зияла широкая дыра. Устроенное из мешков пулеметное гнездо пресекало всякую попытку незваных гостей, привлеченных запахом мертвой и живой человеческой плоти или просто непонятной активностью, попасть внутрь. Трупы, вынесенные с Красносельской вот уже несколько часов назад, лежали на полу, наваленные безобразной кучей, на которую водопадом лилась вода из проломов в крыше. Вся одежда, имеющая хоть какую-то ценность для живых, была снята еще на станции, и теперь, босые, едва прикрытые мокрыми тряпками, мертвые тела, казалось, затаились в ожидании последнего акта своего существования.

— Не сказать, чтоб вы торопились, — донеся до Кирилла голос, в котором проскальзывали издевательские нотки. — Скоро темнеть начнет, дорогие соседи, а нам еще топать и топать восвояси. Сокровища свои по счету принимать будете или на слово поверите, что мы никого из ваших не съели?