Андрей Посняков - Отряд

Где-то рядом вдруг истошно залаял пес, до того лишь глухо ворчавший. Загремел цепью - хорошо хоть не так был выпущен бегать по двору, а то бы… Митька боязливо передернул плечами, покрывшимися «гусиной кожей». Хоть дождь и не доставал под крыльцо, но под ногами натекла уже целая лужа, холодная и грязная, не очень-то приятно было стоять, хотя куда приятнее, нежели если бы псина была отпущена бегать.

Наверху скрипнула дверь. Отрок затаил дыхание.

- Эй, Никодим, Васька! - послышался озабоченный голос хозяина. - Где вы запропастились, чтоб вам икалось, иродам! Никодим!

- Здесь мы, Демьяне Самсоныч, - прокричали в ответ откуда-то с заднего двора. Послышались торопливо приближающиеся шаги. - Здесь мы, амбары осматривали.

- Осматривали они, - глухо буркнул хозяин. - Сказали б лучше - господскую бражку пили.

- Как можно?

- Почто собачину не выпустили?

- Так, Демьяне Самсоныч, сам знаешь, кобель уж два дня не кормлен, как ты велел. А ну как на нас кинется?

- А и кинется, так что ж? - Демьян Самсоныч явно повеселел. - Эка потеха будет! Ишь, лает бедолага, надрывается. Не пробрался ли кто на двор? Или те - не выбрались ли?

При этих словах Митька насторожился.

- Да не выберутся, - захохотал кто-то из слуг. - Там и белке-то не пролезть.

Вот так! Значит, не зря неспокойно билось сердце. Все ж таки словили их, словили… Интересно, откуда узнали, что беглые? Или так догадались? И что теперь…

Слуга - кажется, Никодим - вдруг задал хозяину тот же вопрос. Демьяну Самсонычу, видать, хотелось поговорить, пусть даже и с собственными слугами. Митька слышал, как скрипнула на крыльце скамеечка. Да что там говорить - ведь не так и поздно еще было. А темень кругом непроглядная - так это оттого, что дождь.

- Что, девка понравилась, Никодиме?

- Понравилась, - согласился слуга. - Фигуристая деваха, кожа гладкая, белая…

Ага, все же подсматривали в баньке-то! То-то оконца там такие странные, необычные.

- Не засматривайся, - охолонул служку хозяин. - Девку, как наши с сарожских лесов возвернутся, отправим на Матренины выселки, в Заозерье. Сыну Матрениному как раз жениться приспела пора. Вот и женим! Матрена за выкупом не постоит - баба честная.

- Честная, - Никодим согласился. - Только сынок ейный, говорят, дурень. Тридцать лет, а все в штаны писается.

Демьян Самсоныч хохотнул:

- А нам какое дело, что дурень? Наше дело - девку в кабалу сбыть да с того поиметь. И ведь поимеем! Повезло нам с этими беглыми. Ишь, паш-озерскими прикинулись, змеи… Отродясь там таких не бывало!

- Ну, девку - Матрене, того здорового - беломосцу заболотскому Ивану в боевые холопы, а куда содомита?

Содомита! Митька закусил губу - это вот как раз про него. Видать, тоже разглядели в бане, сообразили что к чему.

- А содомит, Никодиме, - главная наша добыча! - явно похвалился хозяин. - Акулина Блудливы Очи помнишь ли?

- Это с Заборья, что ли?

- Его.

- Жуть человечишко! - Никодим, судя по паузе, перекрестился. - И как такого препоганца земля носит?

- А то не наше дело, - снова засмеялся Демьян Самсоныч, пребывавший, похоже, в отличнейшем расположении духа. - Давненько Акулин у меня мальца-содомита просил. Вот, дождался. Заплатит щедрейше!

- То я гостюшек на наш двор привез, - не преминул напомнить Никодим. - Что, так и будем их посейчас держать? А ну как иные гости нагрянут? Людишки-то наши когда еще с Сарожского лесу придут? Может, зря мы их туда послали?

- Не глупи, Никодим. - Хозяин постоялого двора желчно сплюнул. - Куда ж еще за зипунами посылать? Не на Пашозерье же? Чай, в тихвинских-то краях навар куда как жирнее.

Оба - господин и слуга - засмеялись.

«В сарожских лесах… за зипунами… - в смятении думал Митрий. - Так вот почему на постоялом дворе столь малолюдно - людишки-то по сарожским да тихвинским лесам лиходейничают, промышляют. Не постоялый двор это, а самое настоящее разбойничье гнездо! Вертеп! Как бы вот теперь отсюда выбраться-то, помоги Господи».

Митька хотел было перекреститься, да не успел - снова жутко залаял пес.

- Да что он все блажит?! - недовольно буркнул хозяин. - Ладно, плесни-ка ему вчерашних щец, Никодиме. Да опосля спустишь с цепи - пущай по двору побегает.

Услыхав такое, отрок похолодел - выбраться из-под крыльца у него сейчас не было никакой возможности: Никодим и второй слуга находились где-то совсем рядом, а на крыльце сидел на скамейке хозяин.

Загремела цепь. Раздалось глухое ворчание, лай и громкий голос слуги:

- Господине, а он рвется куда-то!