Дмитрий Володихин - Мастер побега

Он очень хочет до последнего мгновения сохранить свободу двигаться, размышлять и произносить слова Разве мало? И эти оставшиеся мгновения он никому не отдаст.

Он еще может напрячь мышцы шеи и немножечко повернуть голову. Так, чтобы ему стал виден клочок неба Серая, набитая дождем туча катится по осеннему олову. Он радуется, глядя на нее: изысканная туча – такой прихотливой формы! Она свободна от человеческих капризов. Она прекрасна.

«Вот он! Господин штаб-майор, я обнаружил его… Он вооружен». – «Не стрелять! Живым! Отойдите, сержант».

– Унтер-лейтенант Рэм Тану? Сдавайтесь! Мы гарантируем вам жизнь.

Ему вспоминается Зал ритуалов, где он когда-то рассказывал о вольном мыслителе Мемо Чарану – Пестром Мудреце. Рэму тогда было двадцать лет, и он мечтал сделаться новым Мемо… Он даже испытал тогда странное чувство, будто Мемо на миг прикоснулся к его душе своей душой… Людям нравилось то, что им говорил историк Рэм Тану. Ему хлопали. Его статья все-таки вышла в «Археографическом ежегоднике». Успела В самом начале войны.

– Вовсе я не унтер-лейтенант Рэм Тану. Вы ошибаетесь…

Ему становится трудно дышать. Оказывается, дышать – это так здорово! И как неудобно, что ему теперь не вдохнуть и не выдохнуть без боли. Да, вот она, боль. Явилась к нему. Приползла по позвоночному столбу снизу. Она – как электрические разряды. И… кажется, он больше не властен над собственными руками. Руки сделались неподвижными кусками мяса… Но он еще успеет сказать несколько слов. Несколько очень важных слов:

– Вы… ошибаетесь. Я не унтер-лейтенант. Я философ и… о… о! – больно, больно! – и… историк Рэм Тану. Слышите?

– Вы арестованы! Бросьте оружие!

– Нет… Я … свободен. Я умираю. Я все-таки от вас убежал…

Он уже не может говорить. И он уже ничего не слышит. Пелена застилает ему глаза. Еще мгновение, и свет уходит от него. Он уже больше ничего никогда не увидит. Мышцы отказывают ему в глотке воздуха. Но в его крови, в его легких осталось еще чуть-чуть жизни. Ровно столько, чтобы он успел насладиться последней сохранившейся у него свободой – размышлять. Чего же он хотел добиться всю жизнь?

Легкие теплые сумерки… Духовой оркестр… Одуряющая карамель сирени… Шоколадный цокот копыт по мостовой… Счастье, оглушительное и властное.

Он закрывает глаза.

«Здравствуй, Дана Я так скучал по тебе! Теперь мы будем вместе. Здравствуй, моя родная. Ты – мое тепло, ты – мой свет».

2011-2012