Его товарищ по несчастью ориентировался прекрасно. Пару раз Рэм падал, дыхание срывалось на хрип. Но его поднимали, помогали идти, тащили, в конце концов…
Он пришел в себя лишь в маленькой хибарке посреди леса. Сокамерник заволок его на крыльцо, а потом он сам вполз в прихожую…
* * *
– Они отстали от нас, как вы думаете?
– Нет, господин Тану, не отстали. Но у нас есть приличная фора, и нам следует побеседовать.
Рэм сидел на деревянной лавке, посеревшей от старости, тяжело облокотись на стол, грубо сбитый из досок. С потолка свисали пучки травы, давно утратившей ароматы. На полу в беспорядке валялась конская упряжь. Окошко с трещиной, пыль повсюду, паутина в углах. Не похоже, чтобы люди бывали здесь часто.
Напротив Рэма стоял мосластый парень с очень бледным лицом и длинными прямыми черными волосами. Высокий, невероятно ловкий в движениях.
– Как мне именовать своего спасителя?
Остальное небось расскажет сам. Зачем им понадобился комроты ополчения, экс-журналист, экс-преподаватель, экс… много всего экс, а ныне – никто.
– Меня зовут Лев. Нет, не пандейское имя и не горское. Потом объясню, откуда оно такое взялось. Если понадобится. Для контрразведки я подпольщик-унионист. На самом же деле я никогда не участвовал в работе подполья и никогда не помышлял о возвращении Хонти в лоно Срединной державы. Меня интересуете вы. Это ведь вы автор «Мудрецов и просветителей срединного народа»?
– Я.
– И еще вы автор… – Лев перечислил несколько статей.
Жалкая пародия на настоящую работу. Глупости, осколки. Просто надо было задавать уму хоть какой-то корм, и Рэм исправно задавал.
– Да. Но гордиться особенно нечем.
– Не думаю. Идея служения истине… – собеседник Рэма принялся со вкусом разбирать сильные и слабые стороны его книги. Рэм иногда спорил, но больше соглашался.
Они вели странный разговор. Невесть когда, но видимо, довольно скоро за ними явятся бойкие ребята с карабинами и револьверами. А они с полнейшей невозмутимостью обсуждают изысканные историософские материи. Не рехнулся молодой человек?
Какая разница! Рэм оказался в полной его власти. Ему оставалось принять правила игры.
– …Извините, возможно, наша беседа представляется вам несколько необычной. Потерпите еще немного, я должен кое-что прояснить, прежде чем сделаю вам одно предложение. А потом мы спешно покинем этот охотничий домик.
Рэм пожал плечами. Разве у него есть выбор?
– Извольте.
– Над чем вы работали последнее время? О каких предметах вы углубленно размышляли?
Сумасшедший разговор начал нравиться Рэму. Судьба не столь часто одаривала его умными слушателями. А этот даже если и безумец, то уж точно не дурак.
– Я не могу понять, почему кругом так много ничем не сглаживаемой боли. Но я, кажется, понял, как это произошло. Я, кажется, увидел механизм воспроизводства боли.
– Любопытно.
– Нет, ничуть не любопытно. Понимание боли не избавляет от самой боли… Не любопытно, просто больно, больно, больно, и все. Впрочем, извольте. Государства, народы, города похожи на живых существ. Они, наверное, и есть живые существа, они – звери… Только мы не умеем с ними общаться, не знаем звериного языка Всякое животное красиво и жизнеспособно, пока оно пребывает в добром здравии. Больной, дряхлый или увечный зверь находится у дверей смерти. Он пахнет смертью, понимаете?
– Пока еще нет.
– Хорошо, давайте иначе. Запах смерти, запах разложения… долго объяснять. Зайдем с другой стороны. Никто не станет любоваться таким животным. А вместо любви оно способно вызвать, даст Бог, сострадание… а то и просто брезгливость. Когда-то, давным-давно, много десятилетий назад, мы по неосторожности сломали нашему зверю позвоночник. И там, внутри позвоночника, имелся какой-то тонкий нерв. Нерв, дарующий большинству возможность любви, покоя и счастья. Невероятно тонкий, почти невидимый. Не всякий врач отыскал бы его… Он порвался. Порвался непоправимо, неизлечимо.
Его собеседник, столь невозмутимый, столь рациональный, не совладал с мышцами лица Он выпустил наружу улыбку. Даже не улыбку, нет, скорее тень улыбки, знак улыбки. Выпустил и тут же втянул назад. Но Рэм так долго жил на этом свете – слишком долго, никчемно долго! – так много видел такого, чему предназначалось быть сокрытым, что без труда прочитал это шевеление губ.
– Напрасно вы улыбаетесь. Вы ведь не пережили того, что пережил я, да и все мое поколение. Да и следующее поколение после нас…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу