Иван Блюм - ОКО

— А куда мы едем? — тихонько спросил я.

— А тебе не все равно? — улыбнулась девушка. — Раз тебе меня пророк напророчил, то придется меня слушаться.

Внезапно в конце вагона послышалась музыка. Инвалид в коляске с аккордеоном в руках распевал во все горло, а везущая его девушка протягивала пассажирам фетровую шляпу для подаяний.

Я был батальонный разведчик,

А ён — писаришка штабной,

Я был за Расею ответчик,

А ён спал с маею жаной…

Пассажиры прекрасно понимали, что перед ними люди, занимающиеся коммерческой деятельности, а не обездоленные люди и поэтому бросали в шляпу мелочь, пряча глаза как после сделанного неблаговидного поступка. Каждый из них с чистым сердцем помог бы нуждающемуся человеку, но из-за сволочей из нищенской мафии действительно беспомощные люди оставались без сострадания.

— При Великом учителе таких не было, — шепнула мне Эдетта, — он их всех к единому знаменателю привел.

— Посадил, что ли? — так же шепотом спросил я.

— Посадил всех организаторов, — сообщила девушка, — продажных правоохранителей всех выгнали, а судьи выборные, те спуску преступникам не давали. А сейчас они снова появились. Вот люди и шепчутся, что нужно Великого учителя снова к власти призывать. Смотри, видишь домики вдали, за лесом. Минут через пять будет остановка, а там пешочком. Близко. Километров десять.

В это время в вагон вошли человек пять молодых людей в кожаных куртках и с бритыми затылками. Они пошли по вагону, внимательно приглядываясь к пассажирам.

— Фашисты, — шепнула Эдетта.

Один из фашистов вдруг ткнул в мою спутницу пальцем и крикнул:

— Ребята, вот она нерусская.

Я взял девушку за руку и поставил впереди себя, двигаясь вместе в сторону тамбура. На помощь пассажиров я вообще не рассчитывал, но случилось что-то невообразимое в мое время. Все присутствовавшие мужчины с криками, — Бей фашистов! — набросились на бритоголовых. Изрядно побитых их выбросили из электрички на пустынную платформу, куда вышли и мы.

— Эдетка, это не твои ухажеры? — спросил приближающийся к нам небольшой старичок с всклоченной бородой.

— Мои, дядь Паш, — сказала девушка, — хорошо пассажиры помогли, да вот сюда их и выбросили.

— Дед мой еще с московской земли фашистов гнал, а смотри ты, снова плодиться начали, надо Учителя во власть призывать, — задумчиво сказал дядя Паша и резко свистнул.

Откуда-то из кустов появились три здоровенных парня, похожих друг на друга как близнецы, с дубинами в руках и спросили:

— Чего, дядь Паш?

— Да вот, фашисты опять пришли, напонужать им надо, как в 1941 году, — бросил им старичок и указал пальцем на меня, — а ты кто таков, мил человек, лопотина-то у тебя нездешняя?

— Это мой дядь Паш, — быстро сказала Эдетта.

— Ухажер, что ли? — спросил старик.

Эдетта покраснела и кивнула головой.

— Тогда пошли, — махнул рукой дядя Паша, — Машка совсем заждалась.

За нашей спиной были слышны сдержанные вскрики и какие-то шлепки, как будто женщины вальками выбивали постиранное белье.

— Ты не кривись, мил человек, — сказал дядя Паша, — не было бы меня на платформе, вас бы фашисты дубасили и забили насмерть. Им это только в удовольствие. А мои ребята отделают их так, чтобы они на всю жизнь запомнили, как это на гражданина расейского руку поднимать. Собрать бы еще офицерье запасное, да выдрать всех на площади, потому что это они фашистов готовят и распинаются о чистоте русской крови. А русская кровь тем чиста, что в ней все народы присутствуют вместе. Учитель всех приказал считать русскими, да вот опять эта чехарда началась. Наверное, тут народ должон свое веское слово сказать, кто сегодня власть в стране? Мы — народ или эти, которые павликов морозовых в качестве смены своей воспитывают.

— Дядь Паш, а кто эти трое ребят? — спросил я.

— А, это? — улыбнулся мужичок. — Это трое из ларца, одинаковые с лица. Живут у крыльца, по натуре честны, больше спят и видят сны, совсем не злы, зато берегитесь козлы.

В конце платформы стояла лошадь, запряженная в повозку, и мерно жевала сено. Увидев нас, лошадь мотнула головой, как бы приветствуя и говоря, что уже заждалась на этом полустанке.

— Сейчас, Машка, домой поедем, — сказал дядя Паша, отвязывая вожжи от ограждения платформы. — Садись, мил человек, рядком, а хочешь, так ногами походи, тело свое разомни, а то, небось, в городах-то ваших динамия всех замучила. Динамия да водка химическая, вот и мрут мужики как мухи. А что бабы без мужиков? Лишний элемент в природе. Вот они и начали под мужиков рядиться, материться как прошмандовки и курить всякую гадость. А тут уж жучки подсуетились, говорят, мол, бабе губы нужно в черное красить, водку текиловую пить, коноплю курить и мужиками понукать. Вот из конопли-то этой веревку свить да по голой сраке им напонужать, чтобы место свое и порядок знали.