Александр Афанасьев: У кладезя бездны. Часть 2

Могадишо готовились к празднику. Дню рождения Генералиссимуса.

Генералиссимусом был, конечно же, Мохаммед Фаррах Айдид. Его Превосходительство, кавалер ордена Честь нации, ордена Римского орла с мечами, креста "За военную доблесть" с двумя подвесками повторного награждения. Все эти медали — остались Айдиду от королевского правительства, когда шел процесс урегулирования. Фактически — его наградили за мужество и героизм, проявленное его бандами в боях с итальянскими поселенцами и колониальными войсками. Медали стоят дешевле, чем деньги, в конце концов — это всего лишь красивая медная подвеска на куске разноцветной плетеной ткани, верно? У Короля много медалей, одной больше, одной меньше — какая разница. Немало офицеров после этого возмутительного награждения подали в отставку, были даже те, кто публично отказался от своих наград, заработанных потом и кровью. Но короля… теперь уже бывшего короля — это не остановило.

Потом, когда в Риме случился государственный переворот, Король отправился в изгнание, и была провозглашена пятая республика — и кто-то надеялся, что награждения отменят… да много тогда кто на что надеялся. Но награждения как то не отменили, может, забыли.

Только новые флаги с SPQR и новые звания в армии, полиции и на гражданской службе говорили о том, что теперь — это совсем другая страна…

Одна из основных дорог, разделяющих Могадишо на северный и южный — называется Дорогой Виктора Эммануила Четвертого, хотя ее так не зовут даже итальянцы. Ее зовут Торговая дорога, потому что с одного ее конца — рынок Бакараха, город в городе, крупнейший рынок страны и один из крупнейших в Африке, а с другой стороны — Доло Одо. Тот самый город, через который несколько лет назад в Эфиопию прошел человек с несколькими козами и тонной тканей на старой повозке…

Этот же самый человек, постаревший, сухой как палка, черный от загара, выглядящий как доходяга — но на деле с мышцами, похожими на витые стальные канаты медленно брел по обочине дороги в числе других таких же. Он был таким дочерна загорелым и таким тощим, что он не был похож даже на европейца. Он был похож на поселенца… на сицилийца, прибывшего в эту страну два поколения назад, на бура — вууртрекера, бредущего по пустыне со своей повозкой, на изгнанного, потерявшего своего вождя мормона, бредущего в караване через соляную пустыню. Короче он был похож на человека, который многое повидал, многое изведал, прошел через десятки житейских штормов и сейчас бредет по африканской земле то ли в поисках работы, то ли в поисках места, где спокойно можно умереть. Такие люди, изгнанные с земель своих предков, никогда не возвращаются назад, они становятся частью Африки, этого жестокого, необузданного и загадочного континента и умирают здесь, становясь удобрением для красной как кровь африканской земли…

Он никуда не спешил — потому что жизнь в Африке вообще неспешна. Внимательно и несуетно он смотрел по сторонам и его взгляд с равным равнодушием скользил и по торговым рядам, и по машинам, отчаянно сигналящим на дороге, и по старому ФИАТу с крупнокалиберным пулеметом, у которого стоят наводящие ужас хабр-гадир, голые по пояс, в черных противосолнечных очках, с автоматами за спиной, палками и шамбоками в руках. Все здесь ему было чужим — и в то же время все здесь было до боли знакомым, потому что его учили действовать в таких местах как это. Вот корова — низкая, жилистая, короткорогая, такие характерны для севера Африки и Аравийского полуостров — склоняется к большому долбленому корыту и хватает из нее смесь тростников, высушенных водорослей, рыбной мелочи и требухи и гашиша — именно это является пищей для местных коров, потому что ничего другого нет. Вот незамужняя женщина… типичная африканка, в ярком европейском одеянии, крикливом и обтягивающем, полная и самодовольная — европейская худоба здесь не в чести, женщины здесь нужны для продолжения рода, а полная женщина — сможет родить и вскормить гораздо больше детей, чем худая. За несколько бумажек по десять лир эта женщина будет принадлежать ему, как и почти любая другая на улице: местные женщины совсем не дикарки, они охотно идут на контакт с белыми, потому что у белых есть деньги, и с белым… как бы не считается, за это не будет мести. Сейчас — она несет домой купленную зелень и лепешки, а ночью — может пойти в клуб на подработку: здесь не гнушаются никаким заработком. Вот только эта женщина — ему не нужна и не интересна.