Дмитрий Силлов - МКАД

Пройти оставалось немного. Лишь рощу живых деревьев миновать, за которыми возвышались купола Храма Двенадцати Апостолов. Два места было опасных внутри Кремля — Тайницкий сад и вот эта роща, которую не вырубили, чтоб за топливом зимой до Тайницкого сада далеко не топать, если у кого вдруг дрова закончились. Удобно — неприкосновенный запас прямо посреди Кремля. Только запас получился поагрессивнее, чем деревья в Тайницком саду. Может, потому, что маленький всегда бойчее большого да сильного за жизнь цепляется. Короче, рубить ветки в роще ходили самые ловкие и сильные мужики, причем обязательно вдвоем. Зазеваешься, захватит гибкая ветвь руку, притянет к себе дерево, нащупает шею присосками-паразитами и медленно, минут за десять, высосет всю кровушку. Потому так и работали — один рубит ветки, а второй стоит наготове с топором, следит, чтоб дровосека дерево не поймало.

В общем, почти прошли конвоиры с Данилой мимо рощи, по привычке опасливо косясь на кривые стволы и медленно шевелящиеся толстые корни, словно змеи, наполовину высунувшиеся из земли и высматривающие добычу. Вдруг один из опричников подал голос:

— Гляньте-ка! Вот чудо-то невиданное!!!

Меж стволами деревьев неторопливой походкой шел старец. Высокий, борода до пояса. В сухой, но еще сильной руке зажат посох, богато украшенный золотом и каменьями. Была на старце простая одежда примерно того же кроя, что и на опричниках, только снежно-белая, без единого пятнышка. Данила ясно видел, как хищные ветви деревьев тянулись к человеку, но буквально в вершке от головы старика резко останавливали движение, словно наткнувшись на невидимую преграду.

Тому же, казалось, и дела не было до плотоядной растительности. Он просто шел там, где ему было удобно, по кратчайшей дороге меж Храмом и тем местом, куда он наметил добраться.

Заметив старика, подьячий невольно ускорил шаг. За ним, оторвавшись от созерцания белой фигуры, заспешили и опричники, подталкивая Данилу стволами в спину.

Но не тут-то было.

— А ну погоди, Савелий.

Голос старика был негромким. Тихо он сказал, ан все услышали. И остановились — кроме подьячего.

— Да ты, никак, бежать от меня вздумал? Грехи подгоняют? Или совесть нечистая?

Подьячий, успевший оторваться от своих опричников шагов на десять, наконец, остановился. Повернулся на голос.

— Извини, отец Филарет, не заметил тебя. Задумался малость.

— Поди, все о службе думы твои? — участливо поинтересовался старец.

— О ней, отче.

Слегка потерявшийся голос подьячего вновь обрел твердость. И глаза он поднял на старца по-прежнему бесцветные, безразличные. Хотя за мгновение до этого показалось Даниле, что мелькнуло в них что-то похожее то ли на смятение, то ли на страх малолетнего пацана, пойманного в клети за банкой варенья. Правда, могло и показаться. Не из тех подьячий, кого можно напугать, не гляди, что ростом да статью не вышел. Ему и то и другое его опричники с лихвой заменяют.

— И что ж это за служба такая, героев и защитников Кремля под автоматами водить? — поинтересовался Филарет.

— Был герой, да весь вышел, — криво усмехнулся подьячий. — Да и был ли — то еще вопрос. Дважды в плену у нео побывал и при этом живой остался. Странно? Весьма. Воеводу убил. Хоть и на Божьем суде, а всё ж без должного следствия, что подозрительно тоже. Танк пригнал с оружием. Хорошо. А может, это все для того, чтобы вновь втереться в доверие? Крепость Бутырскую на северо-западе захватил, но при этом с нео сдружился. То есть с врагами лютыми. И другие нелюди, шам с кио, у него в друзьях закадычных. Сегодня вновь оружие привез с рынка, но при этом люди видели, как он с книжником Бориславом об чем-то шептался. Книжник же — в розыске по подозрению в измене. Намедни тот Борислав при побеге из застенка двоих опричников тяжко ранил, что само собой его измену доказывает. А кто с ворогом водится, тот сам ворог и есть. И наконец сегодня этот Данила избил чуть не до смертоубийства опричного десятника Федора Орясу. Мало, чтоб дознание провести по всем правилам?

— Мало, — степенно кивнул Филарет. — И знаешь почему?

— Почему? — прищурился подьячий.

— Потому, что у тебя лишь слова да домыслы, которыми любого человека можно как на постамент водрузить наподобие Царь-колокола, так и в землю вогнать по самую макушку. А у Данилы — дела. И результаты его дел сейчас в руках у твоих людей. И на стенах Кремля заряженные стоят они же. И танк у ворот на крайний случай заслуга того самого Данилы. А теперь вопрос: где ты сам был, подьячий, когда сегодня нео на стены лезли? Что-то не видал я тебя там.