Андрей Имранов - Судьба боится храбрых

— Почему?

— Ты же слышал свое предсказание. Ты — не Дитя Севера, можешь быть в этом уверен. Тебя в этом мире ждет только смерть. Кстати, если ты еще не заметил, в твоем предсказании есть ценная подробность — смерть ждет тебя по возвращении. Поэтому, если хочешь жить, постарайся не возвращаться. Хотя не думаю, что тебе это удастся — я еще не слышал ни об одном таком случае.

В этот момент на площади начали появляться отряды Людей Дороги, таща на себе награбленное добро — как обычно, тюки с одеждой, мешки с едой, подвернувшиеся куски железа, возможно, ножи и мечи. В отсутствие денег и драгоценностей самой ценной добычей становились оружие и лошади. Арво поймал взгляд Тима, мотнул головой в сторону дороги — поторопись, мол, — и пошел к галдящим возле сваленного на землю добра бойцам. Тим проводил его взглядом и уже собирался распрощаться со стариком и пойти следом, но тут у него в голове мелькнула еще одна мысль.

— Ты говоришь, это общеизвестно — что предсказание нельзя изменить. Но чего тогда боялись те двое, что вели тебя сюда? По-моему, дело не только в суевериях. Если бы все было так, как ты говоришь, никто бы предсказателей не боялся. Так сильно, по крайней мере.

Старик, кряхтя, поднялся, выставленной ладонью и возгласом «я сам!» отказавшись от помощи Тима. Сморщившись, выпрямился, заглянул Тиму в лицо.

— Я был неправ, — сказал он, отведя взгляд, — ты не глуп. Может, ты и не умен, но, по меньшей мере, проницателен. Есть еще кое-что… предсказание нельзя изменить… но оно может повлиять на действия услышавшего его человека так, что тот невольно посодействует его исполнению.

— Поясни, — потребовал, нахмурившись, Тим.

— Ты же уже понял. — Старик хихикнул. — Допустим, я увидел твою смерть и предсказал тебе, что смерть твоя — в красном цветке. Ты в ужасе бежишь далеко-далеко, в места, где даже трава не растет, и умираешь там от укуса ядовитого паука, который водится только там и которого местные называют «красным цветком». Теперь понял?

— Понял, — сказал Тим, холодея и припоминая собственное предсказание. Вроде бы ничего в нем такого не было… сплошь непонятки, и все… вроде да. Тим вздохнул и мотнул головой — казавшееся безобидной головоломкой развлечение вдруг показало другую, темную сторону. Ну и на фиг тогда вообще нужны эти предсказания?

— Как же так? — спросил Тим. — Выходит, пользы от предсказания быть не может, зато вред — может, и еще какой. Так почему кто-то еще хочет их слышать?

Старик поморщился, как от зубной боли.

— Нет. Вреда тоже быть не может. Если человек пришел ко мне и спросил про свое будущее, значит, такова была его судьба, и это уже прошлое, которое не изменить.

Тим удивился:

— Так ты веришь в судьбу? Ну то есть в то, что будущее человека нельзя изменить? Ты — предсказатель и веришь в это? Но ты же сам рассказывал про Неправильных Предсказателей?

— Я в них не верю, — оракул криво улыбнулся, — знаю, что они могут существовать, но не верю. Потому что очень хочу поверить. Наши желания — главные враги их исполнений… Я сказал тебе все, что ты хотел услышать. Теперь иди своим путем.

Старик повернулся и зашагал в сторону ближайшего переулка. Тим смотрел ему вслед, мучительно придумывая вопрос, с которым оракула можно было бы догнать и остановить, но вопрос придумываться не хотел. Сзади послышались неловкие шаги. Тим обернулся — Инги. С мелко посеченной щекой и сильно хромающий на правую ногу, но выглядящий вполне бодро.

— Может, убить его? — спросил он деловито, подойдя поближе и кивнув в сторону неспешно ковыляющего оракула.

— Зачем? — опешил Тим.

— Говорят, предсказание не сбудется, если убить того, кто его сделал.

— Вот это уж точно суеверия.

Инги потянул из колчана болт.

— Суеверия очень часто содержат под собой истину. Я не раз…

— Нет! — отрезал Тим. — Не трогай его. Пусть это и не суеверие, ничего плохого он мне в общем-то не предсказал. Даже наоборот — пообещал, что я домой попаду. Правда, он говорил, что я потом зачем-то сюда вернусь, вот это мне совсем непонятно. Ну да ладно, там посмотрим…

Спина Каморского оракула мелькнула пару раз между домами и исчезла.

— Пошли добычу грузить, — сказал Тим, со вздохом разворачиваясь.

— Работник из меня сейчас, хозяин… — проворчал Инги, но повесил свой угловато-грубый арбалет на пояс и послушно захромал следом.

— Сейчас Арво услышит, как ты меня назвал… — сказал Тим и усмехнулся. Если услышит — всем не поздоровится — гневная получасовая речь обеспечена. Но Тим его понимал — свобода Людей Дороги была столь иллюзорна, что ее хиленькие ростки следовало охранять с утроенной силой. Поэтому-то Арво и злился, когда кто-нибудь по старой памяти называл его (а теперь — еще и Тима) хозяином. Поэтому и следил ревниво за тем, чтобы никто не забывал — они Свободные Люди Дороги, а не какие другие.