Виктор Глумов - Солдаты Омеги (сборник)

Выскочив следом, Артур заметил, что охотник вооружен: наверное, решил, что на грузовик напали. Рядом появились остальные, хмурые и намеренные бить Курганника. У Паша вздулась здоровенная шишка на лбу — Маклай малость преувеличил, как всегда. Люди жаждали объяснений. Будто очнувшись от тяжелого сна, коновал обвел собравшихся мутным взглядом:

— Впереди людоеды. Здесь им не место.

— Какие еще людоеды? — Маклай бо́льшую часть времени молчал, но если уж начинал говорить, никому не давал слова вставить. — Ты что несешь, манисов лекарь?!

— Натуральные людоеды. — Кряхтя, Курганник поднялся с земли и начал отряхиваться.

«Лишь бы не обиделся, — подумал Артур, водился за коновалом такой грешок, — а то убежит, ищи его потом». Но Курганник пока не думал обижаться.

— Это, Маклай, такая дрянь, что тебе и во сне не снилось. Даже когда ты с Глашей обжимался. Они в Донной пустыне живут. [5] См. роман А. Левицкого и А. Бобла «Кланы Пустоши». Жрут, понимаешь, всех, кто в гости приходит, а иногда и друг дружку. Это такая пакость, голыми руками бы мочил. Мы там с дружбаном бродили по своим делам. Страшное место, гиблое. А тут эти: налетели, дружбана сразу ножом своим из плавника катрана прирезали, что твою свинью, а меня решили позже схарчить. Валяюсь, по рукам-ногам связанный, смотрю, как дружбана на куски разделали и жарят. — Курганник позеленел. — Жду, когда моя очередь настанет, совсем простился с жизнью…

— И что? — не выдержал Паш.

— Что-что, сожрали его, не видишь разве? — заржал кто-то за спиной Артура.

Курганник все-таки обиделся:

— Это ты меня сейчас дерьмом назвал, да, Щуплый? Ты прямо скажи. Не бойся.

— Да ты что! — Щуплый вышел вперед, заискивающе улыбнулся, замахал рахитичными ручками. — И в мыслях не было! Это я над Пашем…

— Ладно. Будем считать, ты правду говоришь. В общем, жду я своей очереди. А эти суки уже чавкают, дружбановы косточки обсасывают…

— Так как ты выкрутился-то? — Паш аж подпрыгнул.

— Так и выкрутился. Обыскали меня плохо. Веревки разрезал и убежал. Отомстить за дружбана — и то не отомстил.

Стало тихо. Маклай сопел: он исчерпал весь запас слов, поэтому обошелся жестами: огладил трофейный автомат. Несмотря на косоглазие, Маклай был отменным стрелком, лучшим на ферме после хозяина.

— Люди, нам бы от погони уйти, — тихо напомнил Артур. — Побыстрее в Москву попасть. Обойдем кочевников стороной. Хотя я не понимаю: откуда они взялись?

— Откуда бы ни взялись, — Курганник смотрел поверх голов, — а я их обходить не намерен. Один пойду, если надо. Сдохну, но с собой хоть кого прихвачу… Ты, Артурка, не представляешь, как воняет жареная человечина.

Артур огляделся в поисках поддержки и понял: наплевав на здравый смысл, его отряд пойдет мстить за неведомого друга Курганника. И даже если это не людоеды, а совсем другое племя, — перестреляют всех до единого или сами полягут.

— А ты, — Курганник ткнул пальцем в Артура, — если хочешь, оставайся. Мы потом за тобой вернемся.

— Все пойдем, — буркнул Артур. — Но это глупость, так и знайте. Надо хоть поближе подъехать, может, они и не людоеды.

— Поближе надо, — согласился Курганник. — Издалека стрелять неудобно, не попадем еще. Гранаты есть у нас?

Ыыхр вознес полуденную хвалу всем богам по очереди: жаркому Ярю, громовому Перу, обильногрудой Ши и прочим, поменьше. Племя простерлось ниц, моля богов о добыче, — с тех пор как черные люди без лиц, говорящие на чужом наречии, на своих гремящих повозках вторглись во владение Ыыхра и племени пришлось бежать из пустыни, много дней они жили впроголодь. Стариков уже подъели, бесплодных баб и хилых детей — тоже. Настала пора жеребьевки. Сегодня же ночью кто-то отдаст свою плоть роду, чтобы у остальных были силы продолжить движение.

Сегодня ночью будет праздник: сперва все выпьют немного настойки кактуса-мамми, захмелеют и споют священные песни, потом Ыыхр вытряхнет из мешочка, что всегда на поясе, камни: все серые и только один — белый. Камни пересчитают, сложат в кувшин с широким горлом, и каждый, кто выше бедра вождя, будет тянуть жребий. Тот, кому выпадет белый, проведет оставшееся время так, как пожелает, с лучшими мужчинами и женщинами поселка, в неге и ласках. А в тот момент, когда духи тьмы покинут Пустошь, уступая место духам рассвета, с первыми лучами Яря Ыыхр своим мечом отсечет голову счастливцу. Потому что высшее блаженство — погибнуть во благо рода.

Иногда Ыыхр жалел, что не может отдать свою плоть, накормить страждущих: племя без вождя обречено на смерть.