Иван Константинов - Стальная бабочка, острые крылья

В кабине кара звякнуло, видимо, Би что-то уронила.

– Что? – переспросила она через несколько секунд.

– Кашу с мясом.

– С мясом?

– С говядиной. Она сушеная, в специях, и не то чтобы очень вкусная, зато горячая. Будешь?

– Не знаю. – Би выпрыгнула из кабины одним легким движением, уже знакомым Мириам.

Держа сложенное мачете под мышкой, она подошла к костру и остановилась в нерешительности. Маску женщина так и не сняла.

– Я очень давно не ела… ничего такого.

Мириам, сидящая на сложенном вдвое одеяле, подвинулась, но Би просто молча стояла и смотрела в огонь.

– А что же ты ела? – спросила девушка.

– Сухой бульон, галеты, концентраты… у меня еще остался кофе. – Би наконец-то обратила внимание на одеяло и присела на самом краешке, скрестив ноги, с очень прямой спиной.

Мачете она положила под левую руку, между собой и Мириам.

– Так ты поешь каши?

– Да, наверное.

– Вот и хорошо. А почему ты не снимешь маску?

– Маску?

– Ну, шлем.

– Я к нему привыкла.

– Но ты же не сможешь в нем есть.

Би промолчала, потом нерешительно подняла руки к лицу. Мириам смотрела, как она осторожно, ощупью, отсоединяет бронированные трубки, ведущие к воротнику, затем расстегивает горловой клапан комбинезона. Под ним оказался черный нашейный платок, и Би сдвинула его вниз, чтобы нажать что-то под подбородком маски.

Та лопнула пополам, разделяясь на две мягких половинки, и Би отбросила их за спину вместе со шлемом, как капюшон.

Мириам глубоко вздохнула.

Рядом с ней сидела молодая женщина и, сильно сощурившись, смотрела на огонь. Глубокие отметины от воздушных трубок пересекали ее лицо, а длинные черные волосы были скручены в большой неаккуратный узел на затылке.

– Воздух. – Би повернулась к Мириам, миндалевидные глаза были полны слез. – Такой холодный!.. Ничего не вижу.

– Подожди. – Мириам подтащила к себе один из своих узлов и принялась в нем рыться. – Одну секунду…

Би наблюдала за ней, все так же щурясь, по ее щекам, оставляя грязные дорожки, текли слезы.

– Дезинфектант. – Мириам протянула Би кусок чистой марли, смоченный дезинфицирующим раствором. – У меня тут его целая бутылка. Давай я вытру тебе лицо.

– Я сама. – Би забрала марлю и осторожно приложила ее к щеке. – Холодная.

– Тебе не мешают перчатки?

– Нет, я привыкла. – Марля оставляла грязные разводы, но Би продолжала втирать раствор в кожу, словно стараясь лучше узнать свое лицо на ощупь.

– Еще есть много воды. Может, хочешь умыться?

– Да. – Би бросила марлю в огонь и посмотрела на Мириам.

Ее странной формы глаза были не просто черными, как девушке показалось вначале. Белки покрывала сеть лопнувших сосудов, словно Би не спала много дней.

– Да, я хочу умыться. Что у меня с лицом? Все очень плохо?

– Нет, вовсе не плохо. – Мириам снова заглянула в мешок. – Держи зеркало.

Спустя полчаса в котелке булькала каша с кусочками мяса, а умытая Би сидела у костра, рядом с Мириам, и смотрела в сторону хайвея, в темноту. Зеркало лежало рядом с ней. От предложения Мириам расчесать ей волосы она отказалась. Девушка помогла ей смазать губы и ссадины от трубок защитной мазью и уговорила снять шейный платок, но потом Би просто перестала реагировать на ее вопросы и молча рассматривала себя в зеркало, все так же щурясь. Что она могла увидеть там при свете костра, оставалось загадкой для Мириам.

Разложив кашу в две жестяные миски, она отдала Би ее порцию, и та молча взяла ее. Женщина ела очень медленно, словно пробуя каждую ложку заново, но одолела все, до последней крошки.

– Вкусно? – спросила Мириам. – Обычно я готовлю лучше, но сегодня просто не из чего.

– Вкусно, – ответила Би и встала. – Спасибо тебе… и за зеркало тоже.

Она ушла в темноту, к своей машине. Мириам сложила миски, завернулась в запасное одеяло и улеглась у огня. Почему-то она была уверена, что Би позаботится о том, чтобы в темноте к их лагерю никто не подошел.

Проснувшись посреди ночи, Мириам долго не могла понять, где она и почему вместо жесткой рамы кровати под ней песок. А когда поняла, расплакалась, впервые после прихода рейдеров. Она рыдала горько и бесшумно, как научила ее жизнь без родителей, роняя слезы в одеяло, пока звуки, разбудившие ее, не повторились снова. Она села, оглядываясь.

Костер чуть теплился, угли тлели, и в темноте едва можно было различить фигурку, скорчившуюся недалеко от машин, у стены.

Би рвало.

Несколько секунд они смотрели друг на друга.