Дин Кунц - Молния

– Если вам нужны деньги…

– Замолчите. Идите в дом.

– Послушайте, моя пациентка рожает в больнице.

– Если вы не заткнетесь, я выбью вам зубы рукояткой вот этого револьвера, и тогда вы уж наверняка замолчите.

Марквелл поверил в угрозу. Незнакомец, как и Марквелл, был футов шести ростом и весил примерно сто восемьдесят фунтов, но производил пугающее впечатление. Его светлые волосы смерзлись, и теперь ручейки сбегали по лбу и вискам; он казался бесчувственным, как ледяное изваяние на зимнем карнавале. Марквелл не сомневался, что в рукопашной схватке незнакомец в бушлате легко одолеет любого противника, не говоря уже о пьяном враче средних лет, который уже давно не в форме.

Боб Шейн задыхался в тесной комнате ожидания при родильном отделении. В комнате был низкий потолок, покрытый звукопоглощающими плитками, тусклые зеленые стены и единственное заиндевевшее окно. В ней было душно. Шесть кресел и два низких столика загромождали узкое пространство. Ему хотелось толкнуть дверь в коридор, добежать до главного входа на другом конце больницы и вырваться наружу на холодный ночной воздух без запаха дезинфекции и болезней.

Но он должен был оставаться в комнате ожидания при родильном отделении, чтобы быть рядом с Джанет, если он вдруг ей понадобится. Роды всегда означали страдания, но только не такие мучительные и жестокие, какие уже столько времени терзали Джанет. Врачи не ожидали серьезных осложнений, но и не скрывали своей озабоченности.

Боб понял причину своей клаустрофобии Он не боялся давящих стен. Он боялся смерти, смерти жены или еще не родившегося ребенка – или смерти их обоих.

Кто-то открыл дверь, и в комнате появился доктор Яматта.

Поднимаясь с кресла, Боб натолкнулся на столик, и журналы веером рассыпались по полу.

– Как она, доктор?

– Все так же. – Яматта был невысок, худощав, с добрым лицом и большими печальными глазами. – Доктор Марквелл скоро будет здесь.

– Но ведь вы и так делаете все, что нужно?

– Не сомневайтесь. Мы делаем все, что в наших силах. Просто я подумал, что вам будет приятно узнать, что скоро приедет ваш лечащий врач.

– Да… Конечно… Благодарю вас. Послушайте, доктор, а я могу ее увидеть?

– Пока нет, – отозвался Яматта.

– Тогда когда же?

– Когда… когда ей станет легче.

– Я не понимаю. А когда ей станет легче? Когда, черт возьми, все это кончится? – Он тут же пожалел о своей несдержанности. – Я… простите меня, доктор. Просто… Просто я боюсь.

– Понимаю. Я все понимаю.

Внутренняя дверь вела из гаража в дом Марквелла. Они прошли через кухню, зажигая по пути свет. Комки тающего снега падали с их ботинок.

Бандит заглянул в столовую, гостиную, кабинет, приемную для больных, затем скомандовал:

– Теперь наверх.

В спальне Марквелла он зажег одну из ламп. Взял у туалетного столика стул с прямой высокой спинкой, обитый материей с ручной вышивкой, и поставил его посередине комнаты.

– Прошу вас, доктор, снимите перчатки, пальто и шарф.

Марквелл подчинился, бросая одежду на пол, и по приказанию бандита сел на стул.

Незнакомец положил револьвер на комод и вытащил из кармана моток крепкой веревки. Он полез под бушлат и вынул короткий нож с широким лезвием, который он, видимо, держал в ножнах у пояса. Он разрезал веревку на куски, явно намереваясь привязать Марквелла к стулу.

Марквелл посмотрел на оружие на комоде, прикидывая, не удастся ли ему схватить револьвер. Встретился взглядом с ледяными голубыми глазами и понял, что его замысел столь же ясен врагу, как простодушная уловка ребенка взрослому.

Светловолосый улыбнулся, словно говоря: «Ну давай, чего ждешь».

Пол Марквелл хотел жить. Покорно, не сопротивляясь, он позволил незваному гостю привязать себя за руки и за ноги к стулу.

Затягивая узлы, но не слишком туго, незнакомец выражал непонятную заботу о своем пленнике.

– Я не хочу затыкать вам рот. Вы пьяны, кляп может вызвать у вас рвоту, и вы задохнетесь. Так что придется мне вам поверить. Только не пытайтесь звать на помощь, а то я вас убью на месте. Понятно?

– Да.

Когда бандит не ограничивался несколькими словами, а держал более продолжительную речь, он говорил с легким акцентом, столь неприметным, что Марквелл не мог определить, из каких он мест. Он съедал окончания некоторых слов, и временами в его произношении проскальзывали еле уловимые гортанные нотки.

Незнакомец присел на край постели и положил руку на телефонный аппарат: