Николай Степанов - Змееносец; Змеиный король; На стыке трех миров

– Этого не может быть, – не поверил Сурич. – Человек не способен помнить то, чему сам не был свидетелем.

– До недавнего времени я тоже так считал. – Тич посмотрел на поврежденную руку. Рана практически не болела. – Не возражаешь, если я попытаюсь вспомнить свой первый день рождения прямо сейчас?

– Только если пустишь меня в свои мысли.

– А это как? – пришла очередь привратника удивляться.

– Просто не напрягайся, когда почувствуешь стороннее присутствие – и все.

– Раскудырная сила! Почему я должен тебе настолько доверять? Совсем недавно ты хотел меня убить!

– А сам?

– Ни одно из моих заклинаний не было смертоносным. Я лишь с чужими разбирался, да тебя пытался как-нибудь урезонить, чтобы поговорить.

– Сам виноват, – парировал вожак повстанцев. – Нечего было под маской прятаться, да еще моей собственной.

– Твоей?

– Вот я и проболтался, – усмехнулся сиргалийский волшебник. – Теперь ты знаешь, как меня зовут.

– С чего это вдруг? На ней написано твое имя?

– Неужели правда не знаешь?! – не поверил кудыр-маг.

– Откуда? Эту маску мне принесли сегодня утром. Попросили надеть. Зачем – объяснить не успели.

– Ну ты, брат, прямо как не от мира сего.

– Брат?

– Да это так, присказка.

– Как знать, как знать… – Тича охватило волнение. Он с самого начала разговора почему-то ничуть не опасался грозного незнакомца, словно действительно встретился с родственной душой. – Ладно, давай я попробую вспомнить, а ты присмотри за моими воспоминаниями, а заодно и за тем, чтобы никто не мешал.

– Барьер я уже поставил, – сообщил Сурич. – За его границей нас даже увидеть невозможно. А чтобы его преодолеть, нужно быть кудыр-магом.

– Вот и отлично. – Привратник уселся на песок.

Тич ощутил боль и страдания матери во время родов. Видел заботливое отношение своей бабки, ворчливость которой улетучилась, как только у дочки начались схватки.

– Мавсин, у тебя мальчик и еще один мальчик, – сообщила она роженице, когда та немного пришла в себя.

– Их двое? – прошептала мать.

– Да. И это дает нам шанс спасти хотя бы одного.

– О чем ты, мама?

– За ребенком волшебника, появившимся на свет в день Красного солнца, обязательно приедут.

– Кто?

– Ловчары (чтоб им к Кардыблу раньше срока явиться!), только эти душегубы отбирают детей у матери.

– Зачем?

– Нам с тобой никто ничего объяснять не будет. Надо решить, которого себе оставить – старшенького или младшенького?

– Мама, как можно?

– Ты хочешь потерять обоих?

– Нет.

– Тогда лежи и молчи. Тебе силы беречь надо. – Бабка выглянула в окно. – Вон уже скачут, изверги.

В это время один из младенцев закричал.

– Придется отдать старшенького. Второй вроде поспокойнее будет. – Женщина взяла ребенка на руки. – Мавсин, я схоронюсь на время. А ты не вздумай им перечить, просто отдай. Главное, чтобы избу нам не спалили.

– Я не отдам!

– Не будь дурой. Не отдашь одного – и сама погибнешь, и второй помрет без матери. Все, мы пошли, а ты постарайся как-то это выдержать.

– Постараюсь.

В комнату вошло четверо воинов, их трехрогие шлемы едва не цепляли потолок. Женщина затравленно прижала к себе сына, гладя на ловчар полными ужаса глазами. Те чувствовали себя в чужой избе хозяевами. Осмотрев убогую обстановку, мужчина с посохом приблизился к роженице.

– Твой? – спросил он.

– Мой, – ответила Мавсин.

– Если не хочешь, чтобы сдох по дороге, покорми.

Женщина поспешила выполнить приказ.

– Вот тебе плата за кормежку. Теперь он наш. – Воин положил на табуретку золотую монету. – И не вздумай поднимать крик. Я от воплей сразу за меч хватаюсь.

Вожак бесцеремонно отобрал ребенка и передал своим бойцам. Больше им тут делать было нечего. Мавсин с трудом поднялась с лежанки и кинулась к дверям, уже после того как ловчары покинули дом. Возле самого порога ослабевшая мать споткнулась и упала. Она на коленях доползла до окна и сквозь слезы проводила взглядом удалявшихся воинов.

От воспоминаний матери Тича взяла такая тоска, что закололо сердце. Парень схватился за грудь и вынырнул из глубин подсознания.

– Поубивал бы гадов!

Вожак повстанцев положил руку на плечо брата:

– У тебя будет такая возможность.

Минут пять они сидели молча. Первым заговорил Сурич:

– Выходит, я в нашей семье старший.

– Почему?

– Меня в тот же день отбили у ловчар. А с тобой что случилось?

– Не знаю. Сколько себя помню, жил по другую сторону Врат, на Инварсе.