Ян Ирвин: Врата трех миров

Машина, таившая в себе угрозу, от которой даже воздух вокруг нее казался отравленным, медленно вращалась над полуразрушенной башней Каркарон. Рульк, возвышавшийся над своим изобретением, одной рукой небрежно держался за рычаги. Другую руку он простер к восходящей луне, темный лик которой, испещренный красными и багрово-черными пятнами, как раз показался над горизонтом. Это было ужасное знамение. Вот уже 1830 лет в хайт — день середины зимы — не было полнолуния. Предсказание Рулька начало сбываться.

«Когда наступит хайт и темная луна будет полной, я вернусь. Я расколю Непреодолимую Преграду и открою путь между мирами. Никто не в силах меня остановить. Три мира навеки будут принадлежать каронам».

Рядом с Рульком стояла Карана — бледная тень с белым, как мел, лицом на фоне огненно-рыжих волос. Лиан исходил слезами, страдая от того, что был не в силах освободить любимую. Теперь никто не станет ему помогать. Его считали парией и обвиняли в том, что именно он предал Карану Рульку, чьим шпионом, по общему мнению, Лиан и был. Ничто не смогло бы убедить собравшихся в обратном. На кого бы юноша ни посмотрел, ему отвечали мрачными взглядами — особенно арким Баситор, который винил его в падении Шазмака. Баситор убил бы Лиана, если бы ему представилась хоть малейшая возможность сделать это.

У Лиана остался всего один друг — маленькая Лилиса. Но чем она могла ему помочь? Здесь собрались самые влиятельные люди Сантенара, но ни у одного из них — ни у Мендарка, ни у Иггура, ни у искалеченного Тензора — не было достаточно мужества, чтобы нанести удар Рульку.

Машина громыхнула. Башню зашатало. Стражники-гаршарды заняли свои посты. Ослепительный красный свет, исходивший изнутри механизма, вспыхивал и затухал, вспыхивал и затухал.

Лиан внимательно рассматривал машину. Он уже видел эту машину в Ночной Стране. Это было совершенно невероятное сооружение из металла настолько темного, что его цвет выделялся даже на фоне ночного неба. Машину не с чем было сравнить на Сантенаре. Чтобы привести ее в движение, не требовалось животных, у нее не было колес — и тем не менее она плавно скользила по небу. Она висела в воздухе, словно воздушный шар, а ведь Лиан знал, что она безумно тяжелая. Ее причудливые формы не походили ни на что виденное юношей прежде. Дно машины было сделано из рифленого железа. Сверху было что-то вроде кабины, внутри которой Лиан заметил множество ручек, колесиков и рычагов, а за ними — небольшую площадку, где можно было стоять, и высокое сиденье из резного серпентина. Рульк явно предпочитал находиться именно здесь, наверху, где он мог покрасоваться перед всеми.

— Карана! — горестно воскликнул Лиан. По амфитеатру прокатилось эхо, вторившее юноше словно в насмешку.

Должно быть, Карана увидела его — девушка напряглась и замерла. В этот момент машина Рулька накренилась, и Карана взмахнула руками. Лиан испугался, что она упадет, но ее удержал Рульк. Девушка подняла на Рулька глаза и что-то сказала. Ее голоса не было слышно.

Иггур поправил очки с толстыми стеклами. Когда Рульк появился впервые, Иггур был исполнен решимости взглянуть своим страхам в лицо и умереть, если понадобится, но не дать им себя снова поработить. Теперь эта решимость сильно ослабела.

— Взгляните-ка на них, — сказал он, скрипнув зубами. — Рульк овладел ее разумом. Я это чувствую — вот так же он долгое время владел мною.

— Надеюсь, что ты прав, — ледяным тоном ответил Мендарк. Он выглядел еще более измученным, обессиленным и желчным, чем обычно. — Карана нас предала, и возмездие не заставило себя ждать.

«То, что они говорят, ужасно!» — подумал Лиан, охваченный мукой, словно в его сердце вонзились иголки. Юноша задыхался, ему не хватало воздуха. Все поплыло перед глазами, и он ощутил слабость.

У Иггура задергалась щека, и одну сторону лица свело судорогой. Вспомнив, что когда-то Иггур был охвачен безумием, Лиан засомневался: уж не помрачился ли его рассудок снова?

Тем временем Иггур схватил Малиену за руку и спросил у нее:

— Кто у тебя лучший лучник?

— Баситор сильнее всех натягивает тетиву. Но на такое расстояние точнее всех стреляет Ксара. Ксара!