Дэниел Моран - Изумрудные глаза

Я вновь бросил взгляд на пробирку. Этот маленький комочек живой материи и являлся моим прапрапра... прадедушкой. Он стал первым обладателем дара – дара удивительного, свойственного только Ноябрьскому дому, представителем которого я имею честь быть. Именно мне доверили соединить звенья разорванной цепи, причем связать их я должен таким образом, чтобы Карлу Кастанаверасу было удобнее взрастить моего какого-то там дедушку.

Спустя несколько секунд после прозвучавшего сигнала тревоги на экране монитора в кабинете Сюзанны Монтинье возник Робин Макинтайр. Он держал в руках лист бумаги и монотонно-скорбным голосом доложил о трагическом случае с Хорхе Родригесом. Его нашли в коридоре без сознания, более того, в коме. На внешние раздражители не реагирует. Наконец Макинтайр закончил, посмотрев поверх документа на Сюзанну. Последняя его фраза прозвучала несколько двусмысленно, вот он и бросил взгляд на руководителя, чтобы проверить, дошла ли до нее невероятность всего происходящего.

– В переходной камере обнаружено что-то странное, – добавил Робин. – Следы физического воздействия.

– Какого именно?

– Радиоактивность.

– Радиоактивность?!

– Фон обычный, уровень даже ниже нормы, однако значок Хорхе оказался засвеченным.

Сюзанна впервые отметила легкий всплеск чувств, прозвучавший в загробном голосе докладчика. И не удивительно, погибший считался лучшим другом Робина.

После паузы Макинтайр добавил тем же тоном:

– Его необходимо отправить в госпиталь. Я собираюсь сам сопровождать Хорхе.

Амньер, стоявший сбоку от стола, где помещался терминал информационной сети, и с этого места не видимый Робином, решительно возразил:

– Ни в коем случае! Тело нельзя вывозить из Центра.

Сюзанна сочла, что Робин не мог слышать инспектора. Макинтайру незачем знать, что творится у нее в кабинете. Она нажала кнопку, убрала звук, после чего обратилась к Дэррилу:

– Почему нельзя, черт побери?

– Если его отправят в госпиталь, мы не сможем избежать огласки. Никто, кроме нас и Робина, не должен знать о радиоактивном загрязнении. Только так мы сможем выбить самый опасный аргумент из рук тех, кто настаивает на вашем закрытии. Если же информация просочится, сами понимаете... – Он помолчал, затем принялся терпеливо объяснять: – Если ярлычок засвечен, значит, он ничего не почувствовал. На него было совершено нападение, а он даже не заметил. Во время мировой войны я часто встречался с чем-то подобным. Как, впрочем, и Малко. Смерть настигала людей внезапно, они умирали со спокойными лицами. Можете расспросить его. За истекшее десятилетие медицина так особо и не продвинулась в постижении этой тайны.

На экране начал жестикулировать Макинтайр. Сюзанна сняла палец с кнопки.

– Минуточку, Робин, – предупредила она и, вновь нажав кнопку, обратилась к Амньеру: – Что-то я не понимаю.

– Я хотел сказать, что это будет расценено либо как ваша некомпетентность в проведении исследований, если вы допустили гибель сотрудника от радиации, либо...

– Но мы не работаем с радиоактивными элементами!

– Это к делу не относится. Обсудим второй вариант. Возможно, вы находитесь под прицелом зацикленных на идеологии подпольных элементов. – Амньер сочувственно покачал головой. – Объединенный Совет решит, что лучшего предлога закрыть ваш Центр и не сыщешь. У нас не хватает ресурсов, чтобы оградить проблемные исследования от посягательства лиц, находящихся под влиянием определенных, так называемых освободительных, идей.

– Знаете что, – заявила Сюзанна, – это не более чем роковое стечение обстоятельств. Интересно, почему беда произошла именно в момент вашего появления в Центре?

– Я тоже об этом подумал.

Неожиданно на экране терминала вспыхнула надпись.

«Это я, Малко. Я встречусь с тобой возле лаборатории. С тобой и Амньером».

Надпись погасла, и на экране вновь возник безмолвно шевеливший губами Робин Макинтайр.

В душевой, куда первым делом попали Сюзанна и Дэррил, они наткнулись на ответственного за режим Теренса Ниссена, полного мужчину с ошеломляюще рыжей шевелюрой, и уже раздевшегося Малко. Амньера бросило в дрожь, когда он глянул на полностью обнаженного полковника. Длинный и грубый шрам, оставленный боевым лазером, пересекал тело Калхари от плеча до правого бедра. Рядом просматривались еще несколько рубцов с едва различимыми между ними следами пулевых отверстий.

Заметив вошедших, Калхари махнул им рукой и скрылся в дальней кабинке.