Дэниел Моран - Изумрудные глаза

Понятно, им никогда не приходилось сталкиваться с быстрым временем, это им просто не дано.

Итак, я очутился в пустом коридоре. Цель была близка, и я, с трудом расталкивая молекулы воздуха, двинулся вперед. Здесь стоял полумрак – точнее, царили густые сумерки, в которых то и дело посверкивали микроскопические разряды ультрафиолета. Это исходящие от меня рентгеновские лучи сталкивались с частицами окружавшего мира. Спектр моего зрения основательно сдвинут в сторону радиодиапазона, так что я воспринимаю окружающее несколько иначе, чем местные жители.

Приходилось спешить, прилагать усилия, чтобы пробиться через обволакивающую атмосферу, к чему я не очень-то привык. Не в моих привычках торопиться, суетиться, волноваться. Естественно, в том случае, если речь не идет о жизни или смерти. Тогда приходится поторапливаться. Просто мне нельзя упустить следы врага. Он обещал отрезать мне голову и сожрать ее. Поверьте, я вполне допускаю, что Камбер Тремодиан, дай ему шанс, так и поступит.

А предоставлять ему такую возможность я не намерен. Так что, воплотившись в разрыве быстрого времени, я продолжал упорно продвигаться вперед.

До чего же вязок воздух вашей эпохи!

Проход, где я материализовался, вывел меня к полностью изолированной части здания, в которой проводились генно-инженерные исследования. Сзади, за моей спиной располагалась душевая, отделявшая рабочую зону на первом этаже от всего остального – нестерильного – мира, то есть от второго этажа. Впереди виднелись раздвижные двери, ведущие в маленькую камеру, называемую предбанником. Камера была оборудована раздвижными дверями со специальным блокиратором, не позволявшим створкам открываться одновременно. Пока одна пара створок не сомкнется, другая не тронется с места. Только через предбанник можно попасть в лабораторию.

Другими словами, я находился в самом сердце Центра, входившего в систему научных учреждений, руководимых Бюро биотехнологических исследований ООН. Странно, но здесь отсутствовали шлюзовые камеры, обеспечивающие полную стерильность при входе в рабочую зону, хотя в те времена это уже должно было стать обычной практикой. Наверное, устроители решили, что дешевле поддерживать внутри рабочих помещений небольшое избыточное давление, чем устраивать шлюз с дорогостоящим оборудованием. Когда двери открывались, воздух выдувался наружу, унося с собой все вредные примеси.

Я был в нескольких метрах от предбанника, когда его двери раздвинулись и двое сотрудников в белых накидках, бахилах и перчатках вышли в коридор. Меня развеселило сходство между нашими нарядами – точнее, между людьми и призраком, каким я являлся.

Я, бог, именуемый Рассказчиком, дождался, пока сотрудники окажутся в коридоре. Как только створки начали смыкаться, я, невидимый, успел проскользнуть в предбанник. Здесь намеревался повторить маневр – когда кто-нибудь выйдет из самой лаборатории, я постараюсь проникнуть внутрь.

Бог предполагает, а судьба располагает. Так случилось и со мной. Наступит день, и я подробно расскажу, чем и как жил Хорхе Родригес. Это самое малое, что может сделать человек, убивший его.

Это истина, горькая, неприятная, но что поделать! Мне действительно пришлось пожертвовать Хорхе Родригесом.

Подобно всем другим истинам, у этой тоже могло быть множество толкований. Я вроде бы принял все доступные мне меры предосторожности, чтобы мое посещение этого временного разрыва принесло больше пользы, чем вреда, однако во время таких визитов трудно предусмотреть все мелочи. Эта истина свойственна богу, учредившему Зарадинский культ, как, впрочем, и любому другому живому существу.

Хорхе Родригес вошел в предбанник спустя несколько секунд после того, как его товарищи, сотрудники исследовательского Центра, скрылись за сомкнувшимися створками. Как я уже говорил, двери в этом чрезвычайно тесном помещении были устроены таким образом, что их нельзя открыть одновременно. К тому же, к моему крайнему разочарованию, предбанник оказался таким тесным, что мне просто не хватило места обойти Родригеса и скользнуть в закрывающиеся двери. Придется подождать, пока мужчина выйдет в коридор, и, дождавшись, когда внешние створки у него за спиной сомкнутся, нажать на педаль и проникнуть в лабораторию. К сожалению, я не мог долго оставаться в неподвижном положении. У меня в запасе оставалось несколько секунд, и, несмотря на скудное освещение в ультрафиолетовой области спектра, я сумел разобрать его имя на бейджике, приколотом на рабочем комбинезоне. Значок представлял собой небольшой, шириной в два пальца, пластмассовый прямоугольник с встроенной внутрь непроявленной фотопленкой.