Аарон Дембски-Боуден - Предатель

Как и у всех старших командиров Легионес Астартес, у Аргела Тала был личный арсенал, посрамивший бы любого коллекционера, но сейчас у него за спиной находилось два оружия — лучшие и любимые из его трофеев. Оба были сделаны на Терре, в кузницах, недоступных кому-либо за пределами внутреннего святилища Императора. Оба обладали генетической блокировкой, и их невозможно было активировать без генных отпечатков изначального владельца на реагирующих панелях рукояток обоих клинков. Аргел Тал нарушил технологический закон, хотя никогда не рассказывал, каким именно образом.

Первым оружием была алебарда, на острие которой находился изукрашенный болтер, соединенный с подствольным силовым клинком. Вдоль бесценного клинка было вытравлено кислотой его название — Шахин-и-Таразу, и когда-то он принадлежал Ситрану Келомену Астаге Мерену Виролу Утреду Мастаксе Киру Шензу-Тай Диромару из Легионес Кустодес. Это оружие год назад сразило Ксафена из Несущих Слово.

Второе приходилось алебарде двоюродным братом — это был двуручный меч, откованный в том же пламени, что и Шахин-и-Таразу, и созданный теми же руками. Эфес представлял собой распростершего крылья золотого орла: Палатинскую аквилу Императора, а на клинке также находилось имя оружия — Иктинетар. Это был меч Аквилона из Легионес Кустодес — воина со многими, многими именами, заработанными на славной службе. Это оружие убило Кирену, Исповедника Слова, безоружную женщину, утратившую возможность пользоваться глазами.

«Храбрые, храбрые кустодии», — подумалось Кхарну. Ему оставалось только гадать, пели ли они победные песни после той схватки.

Чтобы в полную силу пользоваться каждым оружием, требовались обе руки. В бою Аргел Тал поминутно менял их от противника к противнику, выбирая то, которое лучше подходило.

Сейчас, стоя в ангаре перед Ангроном, он извлек Иктинетар. Он вытащил клинок одним плавным движением и бросился на примарха. Украденный меч завизжал, сам металл клинка был столь чист, что пел, рассекая воздух.

Ангрон поймал Несущего Слово одной рукой, пальцы сомкнулись на теле воина. Все произошло за один удар сердца. Прежде, чем клинок хотя бы приблизился к цели, Аргела Тала швырнуло назад. Примарх расхохотался, издав все тот же звук движения грязи и камней.

— Как всегда забавно. Возвращайся к своим людям, тварь.

Но Аргел Тал уже не был Аргелом Талом. Он с отвратительным изяществом извернулся в воздухе и в полуприсевшем положении приземлился на палубу. Над плечами поднялись огромные и прекрасные в своем уродстве черные крылья нетопыря. Серебряный лицевой щиток исказился, превратившись в щерящуюся волчью пасть из искореженного металла.

— Возвращайся к своим людям, — снова сказал Ангрон существу. Он уже уходил.

На сей раз создание подчинилось. Аргел Тал поднялся на ноги, его громадные крылья складывались обратно со звуком выворачиваемого металла, а шлем разглаживался, возвращаясь к бесстрастной невыразительности Mk IV.

Кхарн вздохнул, исключительно демонстративно, желая, чтобы примарх услышал. Резаная ухмылка Ангрона слегка раздвинулась, он лишь усмехнулся и двинулся к ближайшей «Клешне ужаса».

— Увидимся на поверхности, — сказал он и закрылся от сыновей.

Кхарн развернулся к своим людям.

— Вы его слышали. В капсулы по отделениям. Арматура ждет.

Пожиратели Миров повиновались.

+Он не примарх+ — раздался в сознании Кхарна голос Аргела Тала. Первое, что сделал центурион — инстинктивно вздрогнул. После психического шепота Гвозди начали жалить резче и жарче. Они каждый раз доставляли больше боли. Кхарн оглянулся на брата. Аргел Тал направлял своих людей к их десантно-штурмовым кораблям и капсулам.

Он мой примарх, — отозвался Кхарн, понятия не имея, слышит ли его Аргел Тал. Иногда беззвучная речь работала, иногда нет.

+Примарх должен воодушевлять. Наши гены должны реагировать на один лишь его вид. Подумай о моментах, когда смотрел на Гора, Дорна или Магнуса. Я точно так же видел собственными глазами Сангвиния и Русса. Подумай о том, как стоишь перед Лоргаром, о благоговении и почтении, которые пульсируют в крови. Это ощущение того, как наш генокод реагирует на вершину человеческого развития. Я никогда не испытывал этого инстинктивного уважения к Ангрону, Кхарн. Ни разу. Он сломленное создание. Разрушительное, несравненное в бою, но сломленное+

Кхарн не ответил, потому что сказать было нечего. Он загрузился в десантную капсулу, поднявшись по рампе, и ждал, когда закутанный раб Легиона закрепит ограничительную обвязку.