Александр Афанасьев - Нет пути назад

Удобств тут мало, но жить пока можно.

И пока делать все равно нечего, скажу вам еще кое-что. Про афганцев.

По-моему, главным различием между цивилизованными и нецивилизованными людьми является наличие или отсутствие веры. Цивилизованность связана с потерей веры, ничего не принимается на веру, всему требуются доказательства. Поэтому смешны исследования европейских геополитиков о том, что Россия изначально является дикарской, нецивилизованной страной. Весь мир пользуется таблицей Менделеева, весь мир слушает Чайковского, читает Пушкина. В двадцатом веке в России изобрели телевидение [6] Телевидение изобрел Зворыкин, вертолет и стратегический бомбардировщик – Сикорский. Все они после революции (в нашем мире) бежали в США и там работали. Мало кто знает, что Зворыкин уже в сороковые изобрел управляемые авиабомбы с телевизионным наведением, а также вооруженный беспилотник, управляемый с самолета-матки для атаки японских аэродромов. И это все было воплощено в металле и опробовано. , пассажирский самолет и стратегический бомбардировщик, авианосец, вертолет, еще в двадцатые годы наши ученые выполнили первые научно признанные теоретические изыскания по делению атомного ядра, внесли ключевой вклад в вопрос беспилотных и пилотируемых космических полетов. Все это стало бы невозможным без мощнейшей научной школы и, главное, без вековой тяги русских к знаниям. Она была и в восемнадцатом, и в девятнадцатом, и в двадцатом веках. Русские читали книги, даже самые бедные [7] Книги выпускали тиражами в десятки и сотни тысяч, а такие нужные, как, например, ежегодник с агрономическими советами и календарем, – миллионами, они были почти в каждой крестьянской семье. Так что утверждения о том, что до Ленина Россия в массе своей не умела ни читать, ни писать, – ложь. все равно приобщались к печатному слову. И сейчас мы ничего не принимаем на веру, мы уважаем ученых, а не фанатиков и шарлатанов, и даже мусульмане в нашей стране поступают так же.

А вот эти…

Знаете, что самое страшное, почему нам так упорно противостоят эти люди, в общем-то, несчастные и бедные? Как раз вера. Если, к примеру, снять ту мерзость, которую я видел вчера, и показать ее по телевидению – удивительно, но они в это не поверят. Они поверят тому, что будет вещать полуграмотный мулла в подпольной молельной комнате. Вера не просто заменяет им разум – вера подавляет разум, заставляя не верить собственным глазам. Поэтому, если мы покажем это, те из афганцев, кто верит, заявит, что это ложь. Что это русские все так подстроили.

Так что вера – это не всегда хорошо.

Из этого же проистекает, что большинство афганцев не думает и не хочет думать, не хочет делать выводы. Будучи наместником (когда это было), каждый четверг я обращался к афганцам через Радио Афганистана. Довольно прилично зная фарси, я читал обращение на дари, а переводчик-синхронист переводил на пушту. Эти обращения я построил не как зачитывание составленных кем-то в штабе инструкций, а как разговор: я понимал, что, если афганцы это слушают, для них это как голос России, далекой и непонятной. Я говорил им: посмотрите, как вы живете. Посмотрите вокруг себя: что из того, что окружает вас, вы построили собственным трудом, а что дал вам Аллах? Вспомните, когда последний раз ашрары оказали вам какую-то услугу. Когда они просто поговорили с вами так, как я сейчас говорю, без наставлений и угроз? Что хорошего принесли ашрары в жизнь Афганистана? Какое из зданий, помимо мечетей, построено в те годы, когда в Кабуле действовали исламисты?

Из положения афганцев вытекает еще одна бедственная характеристика – их лень. С ней я столкнулся впервые, и только в записках тех, кто прошел Замирение на Востоке в двадцатые – сороковые годы. Они не просто ленивы – они патологически ленивы, и это проистекает из беспредела, который происходил на их земле. Все то хорошее, что у них было, мог отобрать бай: если он начинал подозревать, что феллахи укрывают хороший урожай, то посылал нукеров пороть их. Если один из королевских мытарей видел, что какой-то купец хорошо торгует, он просто накладывал на него налог дважды, и никто не смел пожаловаться. Да и общество – оно тоже не любило, когда кто-то начинал жить хорошо, ибо это напоминало им, что они живут плохо. Вот почему афганцы гениальны в части придумывания отговорок, из-за чего не сделаны те или иные вещи. Каждый раз на совещаниях они говорили о том, чего им надо, что им не хватает, но сразу замолкали, как только разговор заходил о том, что они должны дать или сделать. Это больной народ. Его можно вылечить только через два поколения. И на войне это произойдет быстрее.