Александр Афанасьев - Нет пути назад

Боевики. Их было четверо, и сколько-то еще было в темноте. Автоматы Калашникова, на двух подствольные гранатометы, они стояли в темноте в одинаковой форме афганских контрактников, и теплые капюшоны делали их похожими на фанатичных монахов, которые несколько сот лет назад жгли людей на кострах.

Я вышел из машины.

– Лаасуна портакра, – сказал боевик, стоящий ближе всего от меня, стволом автомата подсказывая, что надо сделать.

– Тса? – Я сделал вид, что не понял.

– Руки вверх… – сказал другой боевик по-русски и каркающе засмеялся.

Я заметил черную тень виллы в глубине сада, чахлые деревья, горящую в углу бочку, пульсирующую тревожным красным светом – это для того, чтобы погреться около нее в ожидании чего-то.

Один из боевиков приблизился. Положив автомат на капот такси, ловко обыскал меня. Опыт явно есть.

– Аслиха нах! [3] Оружия нет! ( пушту ) – сказал он и отступил в сторону.

Второй боевик тоже шагнул в сторону, стволом указывая направление.

– Тер ша, руси [4] Двигайся, русский ( пушту ). .

Мы вошли в дом. Обычная вилла, примитивно по нашим меркам, но по местным неплохо обставленная, капитальная, теплая. На кухне горела жаровня, отчего сильно пахло перегорелым растительным маслом.

Главный боевик пробурчал что-то под нос и пошел на кухню. Мы остались вчетвером в чем-то, напоминающем прихожую.

– Снимай одежду, русский, – сказал таксист.

– Это еще зачем? – резко спросил я.

– Это правило. – Таксист хорошо знал русский, говорил почти без акцента. – Нам надо быть уверенными, что ты не принес маяк. Маяк, понимаешь?

– В таком случае принесите другую одежду. На улице холодно.

Последовали переговоры между таксистом и боевиками, после чего один из боевиков ушел куда-то в глубь дома и вернулся с мешком. Мешок он бросил мне под ноги, от него воняло, даже от не раскрытого.

– Вот твоя новая одежда, русский. Извини, другой нет.

С этими словами второй знающий русский боевик визгливо расхохотался. Шутник, однако.

Я начал переодеваться, свою одежду складывая в мешок. В мешке был полный комплект одежды пуштуна, поношенный. Когда я закончил переодеваться, один из боевиков взял мешок и вышел с ним на улицу. Понятно, что он сделает, – бросит в огонь. Деньги, конечно, возьмет себе – я оставил сколько-то в карманах.

– И часы тоже.

Отправляясь на дело, я предполагал такое, потому часы взял самые простые, какие у меня были. Швейцарские Traser в карбоновом корпусе, такие выдают спецназовцам в качестве служебных. Очень точные, прочные и недорогие. Я хотел бросить их на пол, но «веселый» боевик перехватил мою руку. Забрал часы, надел на свою руку, сказал что-то довольное на пушту. Воистину, полные кретины. Часы – лучшее место, чтобы разместить там маяк. Батарейка, а в таких часах, как наш «Авиатор» или швейцарский Breitling, еще и передатчик, работающий на аварийной частоте, чтобы любой летчик, потерпевший аварию, мог подать сигнал бедствия. А перепрограммировать его на другую частоту, в том числе и на ту, на которую наводятся ракеты, – дело пяти минут. Кретины недоделанные.

Вышел старший среди боевиков, что-то буркнул.

– Амир Хабибулла просит присоединиться к столу. Закон афганского гостеприимства, – сказал таксист.

На столе было мясо. Много жареного мяса, мало риса. Один из признаков того, что это боевики: в горах куда проще украсть овцу или барана и поджарить мясо на костре, чем возиться с варкой риса. Приправа – обычный кетчуп, купленный на базаре. Я заметил, что в стороне стоит мешок, в котором виднеются пакеты быстрого питания, купленные оптом: ими-то и питаются боевики в горах, эту лапшу (она пошла из Китая, ее могут позволить себе китайские бедняки) можно даже погрызть, если нельзя развести костер. Наверное, купили еще шоколадные батончики с арахисом и майонез.

Мясо резали ножом. Брали руками, вилок не было. Рис брали тоже руками, пихали в рот. На столе была бутылка шаропа, афганского виноградного самогона – не ожидал ее здесь увидеть, выпив, могут и озвереть. Начали разливать, пластиковый стаканчик налили и мне. Я отрицательно покачал головой и отставил в сторону.

– Харам!

Боевики смутились. Главарь что-то рявкнул и выпил, но двое, как я заметил, только пригубили. Понятно, эти еще не безнадежные и им стыдно. Неверный указал мусульманам на то, что они делают харам, и был прав.

По глазам сразу было видно – захмелели, даже с учетом того, что только что поели жирное мясо, а жир частично нейтрализует алкоголь – все равно захмелели. Афганцы не умеют пить, а моджахеды еще и воздерживаются, но не ввиду особой веры, а потому, что алкоголь в горах достать сложно. Здесь же – и достали, и напились…