Максим Хорсун - Избранник Газового космоса

Путь был столь долгим и утомительным, что я уже начал жалеть, что затеял эту поездку. Да и на что я рассчитывал? При помощи старого слуги и золотаря-душегуба вызволить Ситу из ямы, куда ее засунули по приказу супруги Сандро Урии? Это ли не безумие и скверный способ самоубийства? Я помнил, что дворец владельца четверти Синфеона охраняется личной гвардией под командованием старого кшатра Абхая по прозвищу Скорпион. Оставался невыясненным лишь вопрос: кому гвардия предана больше – хозяину или хозяйке? Хаш ничего об этом не знал. Он вообще мало что знал. Только трындел: «повелитель, повелитель», да в ножки кланялся. Доверять ему было нельзя.

Впрочем, я и Бакхи не особенно доверял. После того, как хашашин был отослан на задний двор отсыпаться на мусорной куче, я спросил слугу:

– Если я умру, – неважно как, на бумаге или на деле, – что станет с Ситой?

– Ее убьют, – равнодушно ответил он. – И Лочана, твоего… вернее, Урии малолетнего сына – тоже.

– Как тогда быть, Бакхи?

– Шакаджи нанял бы шакахов и вытащил свою любимую рабыню, а тем более – сына.

– Ты противоречишь сам себе, Бакхи, – отозвался я. – То вопишь, что мне грозит немедленная смерть и что я должен забиться в темный угол, как крыса. То рассказываешь, как поступил бы на моем месте Шакаджи. Чего ты от меня хочешь, слуга?

– Я не смею что-либо хотеть, – сказал тот, потупив блудливые глаза. – Ситу ты не любишь, хоть и не отказываешься от ее ласк. Сына Урии тоже любить не можешь. Поступай как знаешь.

Сказано это было так, словно он беспокоился, но я уже не раз убеждался, что этому ходячему трупу плевать на дочь, а на внука – тем более. И еще я хорошо помнил, что Бакхи призывал меня расправиться с семьей Урии. Возможно, у него была такая идея фикс. Поэтому план освобождения Ситы и ее сына, который я изложил слуге, несколько отличался от того, который я наметил себе. И мой внутренний план состоял в том, чтобы проверить надежность «живого трупа» Бакхи. Если не предаст – останется со мною до конца. А если предаст… Что ж, никогда не поздно превратить юридическую смерть в физическую.

Жесткая скамья терзала мой зад. Со скукой на закопченном лице я разглядывал заоконный пейзаж, но внутри меня все звенело от напряжения. Предстоящая встреча с «родичами» не пугала. Перед выездом в Арахбарас я тайком от проныры Бакхи посетил раненого Васанта. Пожилого асура лечили на дому. Выглядел он неплохо. Дежуривший при нем оджха сказал, что ни один жизненно важный орган не задет, пули прошли навылет. Я поинтересовался у целителя также здоровьем Нилы, но он ничего не знал о ней. Как гостью, ее отвезли в Центральный храм исцеления. Я поблагодарил оджха, сунув ему в чистую, с аккуратно постриженными ногтями – большая редкость под Взором! – руку золотую монету: пришлось раскручивать Бакхи, ибо операция по спасению его дочери и внука стоила денег, и заветный сундучок отверз свои закрома.

Целитель поклонился и оставил меня наедине с достопочтенным асуром.

– Приветствую тебя, брат! – слабым голосом проговорил Васант. – Мне известно, что тебя приняли в нашу касту. Это большая радость. Чем могу служить? – Он усмехнулся невесело. – Заранее извини, что не могу служить мечом.

– Благодарю тебя, достопочтенный Васант, – отозвался я. – Мне нужен только добрый совет.

И я рассказал асуру о похищении Ситы. Он посмотрел на меня страдальческим взглядом, пожевал синеватыми губами. Проговорил:

– Асуров не интересуют семейные дела Сандро Урии, который хоть и был Сидящим на Диване Синфеона, но – не одним из нас. Поэтому мы не можем послать с тобой гвардию, тем более – не можем разбомбить с низких летунов дворец Урии, хотя с некоторых пор он стал гнездом брахмомерзкого учения…

– Какого еще учения? – невольно перебил я Васанта.

– Ты перехожий, тебе простительно не знать, – откликнулся раненый. – Наш мир разъедает духовная зараза, именуемая ахавизмом, или «учением о конце времен». Пророка этой мерзости, Ахава, сына шакаха и змеи, живьем сварили в кипящем масле, но ложная его мудрость жива. Главная суть ахавизма в том, что его последователи не верят в спасительную силу знания, утверждая, что гибель мира неизбежна… Говоря коротко, Малати, жена Урии, ярая последовательница этого лжеучения, после первой смерти мужа превратила его дом в гнездилище духовного разврата и плотских пороков. Не исключено, что и Урию она отравила, чтобы тот не мешал ей предаваться брахмомерзким оргиям. Так что возвращения своего супруга и повелителя Псица уж точно не желает.