Алексей Оверчук: Тени войны

Мы вовремя свалились в лужу, и трассеры с ревом прошли над нами в пустоту. При падении фотокамера коллеги так засветила мне в глаз, что ночное небо пошло фотовспышками.

Работая локтями в осенней грязи, мы паровозиком переползли дорожку, надеясь уползти за деревья. Коммунисты тащили своего раненого аккурат за нами. Фотограф снова изловчился и послал им серию фотовспышек.

БТР только и ждал этой подсказки! Мгновенно сориентировался и вдарил новую очередь. Кроме того, с бортов через бойницы затрещали автоматы.

Коммунисты матерились на чем свет стоит. Я взял коллегу за воротник куртки и сквозь грохот стрельбы проорал, что если еще раз он пыхнет своим фотоаппаратом, то я лично кину его на амбразуры бронетранспортера.

БТР попался дотошный. Он, видимо, понял, что у нас нет ни фига, чем ему ответить, и решил добить нас. Мы ползли среди деревьев, стараясь держаться в тени от света уличных фонарей. Компания коммунистов где-то потерялась в дороге. Через какое-то время решили, что отползли достаточно. Встали и пригибаясь выскочили на улицу Королева.

Здесь уже шастал любопытный народ. Летали в воздухе вопли. Кого-то куда-то тащили. В общем, суматоха изрядная. Тут-то нас и подстерег тот БТР. Просто мистика! Но именно так и случилось. Мы шли по улице, полагая, что самое страшное осталось под стенами Останкино. И тут спинным мозгом и я, и фотограф почувствовали неладное. Не сговариваясь, плюхнулись на асфальт. В ту же секунду над нами прошла долгая очередь из БТРа. Я оглянулся. Эта сволочь выползла из-за деревьев, откуда минутами раньше выскочили и мы. Просто не верилось, что эта сволочь тихонько тащилась за нами впотьмах, ожидая, пока мы себя обнаружим.

Так быстро я еще никогда не бегал! В секунды мы покрыли немаленькое расстояние до железо-бетонной тумбы, на которой крепятся рекламные щиты. Новая очередь уже летела за нами. Но прошла поверх бетонного блока.

Здесь, за спасительной преградой, лежали, прислонившись к бетону, двое горожан.

— Это он за вами гоняется, что ли? — уважительно спросил первый.

— Водку будете? — предложил второй. Высунув языки, мы дышали, как борзые после долгой охоты. Водку? А то!

Так вот, к чему я это? Ах, да. Про войну. В общем, я еще тогда понял, что война — дело хреновое. Интересного там мало. Все дело сводится к одному: либо ты стреляешь, либо в тебя. Кто не хочет ни в кого стрелять, пусть приготовится к тому, что игра пойдет в одни ворота.

Журналистов на войне никто терпеть не может. Даже собственная редакция воспринимает их как отвратительную неизбежность и старается поскорее забыть, чем там эти идиоты корреспонденты занимаются. У меня не было ни одной командировки, чтобы мне не позвонили из Группы городов и не попросили, например, съездить из Грозного в какой-нибудь Итум-Кале. Там, мол, кто-то в кого-то стрелял и все-таки застрелил. Объяснять, что дорога в горный Итум-Кале на машине только в один конец займет минимум три-четыре часа, — бесполезно. То, что по дороге тебя могут шлепнуть как свои, так и чужие, — тоже никакого впечатления не производит. Ну, не понимают люди, что это не в Москве на метро ездить. Каждый выезд без охраны чреват самыми хреновыми последствиями. У тебя ведь даже рации нет, чтобы напоследок матернуться в эфир, когда тебя за задницу возьмут.

Я уж молчу о редакционных бухгалтерах. Те вообще искренне недоумевают, зачем вообще корреспонденту платить какие-то деньги, если его со дня на день убьют? А если вы все же возвращаетесь в Москву, то начинают придираться к каждой бумажке. Почему печати нет? Почему написано неразборчиво? Почему не по форме такой-то написано? Бланк какой-то подозрительный!.. А где ты на войне возьмешь бухгалтерскую бумажку? В окопах их не раздают. Гостиницы, магазины там не работают. А если и работают, то какие, на хрен, чеки?

Во время самых тяжелых боев один мой кореш разыскал среди развалин штаба боевиков печать с волком и кучу бланков. Так мы после каждой командировки собственноручно заполняли эти бланки и ставили на них красивую и ни хрена непонятную русскому человеку печать республики Ичкерия. Бухгалтеров это устроило. А если у налоговых органов возникнут претензии, так пусть поедут, проверят достоверность бумаг на месте.

Есть еще одна особенность войны, чисто морального плана. Ежели ты вооружен и можешь ответить обидчикам — это всем нравится. Тебя будут уважать. А если ты безоружен, не принадлежишь ни к какой группировке и шастаешь под ногами, то обидеть тебя — долг чуть ли не каждого встречного идиота. А идиотов на войне всегда в избытке.