Владимир Свержин: Гнездо Седого Ворона

На этот случай лейтенант Нуралиев особо напирал, твердя, что у них в оперативном тылу, буквально под самым носом, действует крупный отряд диверсантов людожегов, а в Трактире никто этому ничего противопоставить не может. Скоро и вовсе обложат, точно волков, сдавят удавкой горло — и поминай как звали!

Крыть было нечем, но и посылать вдогон кого-либо не представлялось возможным. Каждый боец был на счету. Правда, с принятием нового военного порядка ситуация пока мало изменилась. Но сейчас можно и, главное, нужно было начинать действовать решительно и быстро. Нуралиев заученно щелкнул каблуками и собрался было повернуться, но вспомнил.

— Разрешите обратиться?

Властитель кассового аппарата оглянулся на сидящего рядом Библиотекаря. Он никак не мог привыкнуть к этой странной манере вытягиваться и горланить нелепые вопросы вместо того, чтобы сразу переходить к делу.

— Обращайся, почему нет.

— Как быть с арестованным?

Вопрос не был праздным. В прежние времена, если в камеру и попадал кто из жителей Трактира, то больше за неуплату в честной сделке или буйство во хмелю. В иных случаях дела разбирались полюбовно.

С Двузубым так не получалось.

— Мои люди докладывают, — между тем продолжал шериф, — что он не унимается, все пытается уговорить их помочь с побегом. Обещает всякие дары и сохранение жизни, когда сюда пожалует Эргез.

— Как думаешь, — Трактирщик повернулся к Хранителю Знаний, — что мы можем предпринять?

— Он хочет сбежать, — неспешно произнес тот. — Очень хочет. Конечно, в застенках сидеть приятного мало, но тут, верно, дело в другом. Скорее всего, Двузубому нужно срочно передать какую-то информацию тому, кто его послал.

— Но какую?!

— Знать бы… — вздохнул Трактирщик, — уж точно не о ценах на торжище.

— Верно, — улыбнувшись незамысловатой шутке, согласился Библиотекарь. — А раз так, нужно помочь ему уйти из-под стражи.

В глазах властителя кассового аппарата мелькнуло недоумение:

— Помочь? Я не ослышался?!

— Нет.

— Но зачем?! Ты ведь жизнью рисковал, чтобы схватить его, а теперь хочешь, чтоб предатель вновь оказался на свободе?!

— Я говорил с ним, — чуть насмешливо глядя в глаза собеседнику, ответил старик. — Он ничего путного больше не скажет. Это парень из Несокрушимых — гвардеец Пророка. Он умеет стойко переносить боль, так что, даже если пытать его, результат получится никакой. Как только Двузубый решит, что больше не может терпеть постоянную боль, он найдет способ покончить с собой. Его так учили. Но то, чего он не расскажет даже под пыткой, вполне может открыть тому, кто организует побег. Особенно если у него не будет выбора.

— Как так? — удивился Нуралиев.

— Если во время побега наш пленник будет ранен, и надежда дойти до хозяина станет угасать на глазах, Двузубый будет вынужден довериться сообщнику. Согласно его вере, он возродится в новом светлом мире, только если выполнит свой долг. А унести тайну в могилу значит, подвести самого Пророка и обречь себя на перерождение здесь, но в куда худшем облике. Скажем, в шкуре мула.

— Ты говоришь разумно, — кивнул Трактирщик. — Но где же найти человека, который сможет с этим справиться?

— Такой человек есть. Это мой слуга.

— Слуга?! — переспросил лейтенант, вспоминая молчаливого помощника, таскавшего стопки книг в хранилище.

— Да. Он многое умеет, много знает и, кроме того, свободно владеет языком горцев Крыши Мира.

— А как же ты? — хозяин кабинета взволнованно поглядел на старца. — Я пришлю тебе другого помощника. Или даже двух!

— Это потом, — отмахнулся Хранитель Знаний. — Для начала я отыщу Лешагу.

Обратный путь был столь безмятежен, что порою становилось жутко. Вслед за Бурым в кабинет странного восьмиглазого существа одна за другой потянулись какие-то испуганные женщины. Должно быть, им вовсе не хотелось участвовать в штурме, и потому, едва войдя в заставленное шкафами помещение, они вжимались в щели между ними, всем своим видом показывая: «Не смотрите в нашу сторону, нас тут нет, кто-то есть, но это не мы».

Лешага насчитал шестнадцать спутниц Бурого разных размеров, оттенков кожи и возрастов. Сейчас побратиму было не до них, и женщины стояли, понурившись, сжимая в руках кто палку, кто сковороду, кто массивный кухонный нож.

— Твой отряд? — наконец вырвавшись из братских объятий, мотнул головой Лешага.

— А то чей же, — широко улыбнулся Миха. — Они мне выбраться помогли, бульоном отпаивали, пока я тут валялся.