Алексей Кацай - Ад

Внезапно я понял, что я размахиваю руками в воздухе, что впереди никого нет, что Айк грязным мешком валяется на полу, судорожно дрыгая одной ногой. Понял и встал на колени, согнувшись и упершись руками в пол. Меня стошнило. Прямо на Айка. Последний, так сказать, аккорд.

Вверху что-то заскрипело. Я поднял тяжеленную голову и оцепенел. Плита, нависшая над кабинетом, начала медленно, но постепенно ускоряя свое движение рушиться прямо на меня. А я, — словно загипнотизированный, не мог расшевелить ватное тело: последние силы вышли из него вместе с рвотой, и плоть, очищенная от грязи, напоминала собою белый мертвенный саван, накинутый на упокоенную душу.

«Ну, вот и все», — успел я тоскливо подумать перед тем, как что-то мощное дернуло меня назад, больно выворачивая все кости и этой болью заставляя тело снова взывать к жизни. Сквозь грохот плиты, которая с треском проваливала пол вместе с Айковым телом и проклятой папкой, сквозь клубы пыли и какие-то липкие брызги меня выбросило в коридор, и что-то теплое и упругое свалилось на меня сверху, прикрывая собой от всех опасностей этого мира.

— Тебе что, — выдохнуло это теплое и упругое, — без меня умереть захотелось? Нет, дорогой, я тебе еще жизнь попорчу.

Меня начала бить мелкая дрожь, которую я никак не мог унять.

— Д-д-дура!.. Люб-бим-м… Я ж сказ-зал — ж-ждать…

— Тебя дождешься! — говорила Лялька, осторожно освобождая меня из своих объятий и прислоняя к стенке. — Смерти скорее дождешься.

Она присела на корточки и обеспокоенно оглядела меня.

— Хорош. В гробу, наверное, лучше смотреться будешь. Идти-то можешь?

Я пожал плечами и попробовал подняться на ноги. Ничего, вышло. Только пол немного покачивался и стены все время пытались пойти по кругу. А так — ничего.

Я даже сделал пару шагов перед тем, как до меня дошло:

— А ты как сюда прорвалась? Что-то я криков «ура!» и пулеметных очередей не слышал. Снова хитростью и женским лукавством?..

Лялька смущенно улыбнулась, поглядывая на вываленные стены кабинета, за которыми еще метались клубы пыли. Ей только сейчас становилось страшно. Что-то не то у моей бывшей жены с реакцией. Вон как лицо вытянулось!..

— Там кто? — спросила тихо. — С кем ты?..

— С Айком, — ответил мрачно.

Лялька согласно мотнула головой:

— Да. С кем же еще?.. Гемонович внизу лежит. Он тоже с тобой?..

— С Айком, — повторил я тем же тоном. — Потом объясню. Как ты возле тех ребят с пушками прошла? И как выбираться будем? Я, честно говоря, немного не в форме.

Лялька немного изумленно взглянула на меня, а потом снова заулыбалась:

— Ты же еще ничего не знаешь! Меня же сюда те самые ребята с пушками и направили. А откуда бы я знала, где на тебя плиты валиться станут? Слушай, — положила она мне руку на грудь, — где ты того Федора Ивановича нашел?.. Это же чудо какое-то, а не дед!.. Идем, идем, сейчас сам все увидишь.

И Лялька, обняв меня одной рукой за поясницу, потянула смертную плоть мою к выходу из здания рынка. А бессмертная душа все пробовала и пробовала донырнуть до самого дна ее фиолетовых глаз.

«Львы и газели, львы и газели», — пульсировало в опустошенном мозге все время, пока Лялька помогала мне обтирать мое избитое тело влажной тряпкой, сделанной из моей же снятой рубашки. Лианна, которая попыталась ей помочь, получила от ворот поворот и теперь скучала рядом, изредка давая дельные советы. Кроме этого, худой парень явного рокерского вида притащил бутылку минеральной воды, а девушка в сером платье, с линзой на груди, приперла еще две, чтобы напились мы уже вволю. «Так не бывает», — в конце концов решил я, ощущая облегчение во всем теле, ставшем легким и невесомым: дунешь — и взлетит, не поймаешь.

Мы расположились возле нашей боевой «волынянки». Вокруг сновали грязные, поглощенные заботами люди, таская какие-то ящики, свертки, пакеты и бутылки. Но их озабоченность избавилась от суетливости и была наполнена внутренним математическим содержанием, о котором я давно уже забыл в этом разрушенном мире. Этому ощущению способствовали и несколько женщин, стоящих посреди потока человеческих тел и что-то отмечающих в листах бумаги, слабо трепещущих в их руках.

— Эй, эй, мужчинка, — неожиданно воскликнула одна из них, направляя шариковую ручку на оранжевожилетчика, который, тяжело дыша, тащил какой-то большой ящик, — что это у вас там такое?